Владимир Колычев - Нет жалости во мне

Он уже подписал приговор, и парень в дверях сейчас его исполнит.

– Но мы с ней говорили про Игорька! – в страхе потянул к нему руку Алик.

Последнее слово подействовало на вора как заклятие.

– Про кого?!

Касатон остановился, но не повернулся к Алику.

– Я же не дурак – спать с Сашей! Я же знал, за что сделал Енисея!

– Енисея?! А разве ты его сделал?

– Да... Я думал, это предупреждение.

– Нет, это была ошибка. Ты не должен был его исполнять... За одной ошибкой последовала другая. И совершил ее ты.

Касатон снова шагнул к двери, но и на этот раз Алик сумел остановить его силой своего заклинания.

– Но Енисей мне про Игорька рассказал!.. Игорек здесь был, в городе. Он вас искал...

– Что?!

Вор порывисто развернулся к Алику лицом, полыхнул на него взглядом.

– Я думал, он пургу несет. Ну, чтобы шкуру свою спасти... Поэтому к Саше пошел... Она тоже знала про Игорька...

– Что она про него знала?

– Что Игорек охотится за вами!

– Зачем ему за мной охотиться? Столько времени прошло...

– Да, но старый заказ никто не отменял. Да и новый появился...

– От кого?

– От московской крутизны. И заказ этот через Дымыча передали. Бывший бригадир черняховских, может, знаете? Он сейчас в Москве, я так понял, что заказ через него пошел...

– И Саша это знала?

– Ну, что вас заказали, да. А конкретно я от самого Игорька узнал...

– От кого?! – чуть ли не взвыл Касатон.

В его глазах плескался суеверный страх. Казалось, он боится не самого Игорька, а удара судьбы, который тот воплощал. Как будто никто не мог убить вора, кроме него...

– От Игорька... Я знал, что он выйдет на меня, ждал, когда это случится...

– И что?

– Так и случилось... Саша предупредила Игоря, что я ищу его, он переиграл и нашел меня первым. Подластился к моей соседке, завис у нее, а когда я к ней пришел, взял меня в оборот. Еле ноги унес...

– Я слышал, что в тебя стрелял муж твоей соседки.

– Он сейчас в тюрьме, вам ничего не стоит узнать у него, что это не так... Игорек в меня стрелял.

– Почему не сказал мне про него?

– А вдруг не было никакого Игорька? Вдруг Енисей лажу мне скормил? Ну, чтобы шкуру свою спасти... Я сначала должен был убедиться, что это не лажа...

– Но ведь Саша знала про него. Значит, не лажа...

– Знала. И вам ничего не сказала... Я не хотел ее подставлять.

– Но ты ее подставил... И меня подставил... Где сейчас Игорек?

– Не знаю.

– А если бы он меня грохнул?

– Он не мог вас грохнуть. У вас охрана крутая. Он через Сашку к вам подбирался. А потом на мне спалился... Ну, может, решил, что спалился... Илья Викторович, у вас там рамсы с московскими, вам с ними разобраться надо...

– С кем у меня рамсы, я сам знаю. А разобраться мне с тобой нужно... И с Сашей... Пока живи, а там видно будет...

Прежде чем уйти, Касатон связался с начальником своей охраны и велел подогнать к палате еще двух телохранителей – для себя. Значит, боится. Значит, поверил в Игорька...

Посеребренные сосны опустили, подобрали под себя ветви-лапы – как будто пытались обнять ими свои промерзшие стволы, согреться. Небо чистое, без единого облачка, солнце яркое, но тепла от него никакого. Мороз такой, что и Снегурка околеть могла.

Алик, казалось, превратился в ледяное изваяние. Застывший взгляд, бледное, непроницаемое лицо. Но при этом ему совсем не было холодно, хотя его и потряхивало изнутри. Его терзал страх за свою жизнь, и только усилием воли он удерживал хорошую мину.

Сашку же трясло и от холода, и от предсмертного ужаса. Ей бы запахнуть норковую шубу, но, похоже, она даже не понимала, что это может хоть как-то ее согреть. Страх, кажется, парализовал ее сознание.

– Ты знала про Игорька? – сухо спросил Касатон.

Он тоже мерз на морозе и, похоже, был не прочь выбраться из этого ледяного леса. Поэтому его вопрос прозвучал как предвестник скорого приговора. Впрочем, все к этому и шло. Или Сашка останется здесь, или Алик. Был еще и третий вариант – они могли вместе превратиться в февральские подснежники, но Алика это не устраивало. Он должен был спасти свою жизнь, и для этого готов был пожертвовать хоть Сашкой, хоть кем угодно.

– Ну, сколько раз тебе говорить, что знала! – простонала она. – Ты же видишь, я не вру! Что было, то и сказала!

– Алик говорит, что это ты навела на него Игорька.

– Алик ошибается... Алик, скажи, что это не так!

– Но это так.

Алик отказал ей в пощаде. Хотя и сомневался в том, что Сашка напрямую навела на него Игорька. Сомневался, но не признавался в этом. Внешне он был сама категоричность.

– Ты хотела, чтобы Игорек убил меня? – жестко спросил Касатон.

– Ну что ты такое говоришь!

Сашка с воем схватилась за голову, обессиленно села на снег.

– Ты что думаешь? – пронзительно глянул на Алика вор.

– Я не думаю, я уверен. Я мог помешать Игорьку. А это помешало бы ей избавиться от вас...

– Алик, ну что ты такое говоришь! – в ужасе посмотрела на него Сашка. – Это же неправда!

– Я не знаю, кто из вас врет, – нехорошо улыбнулся вор. – Но сейчас мы все выясним.

Он повел головой в сторону своего телохранителя, и тот протянул ему пистолет.

– Первое слово предоставим даме.

Касатон взял оружие, рукояткой подал его Сашке. Кивком головы показал на Алика:

– Если он врет, пристрели его.

– Но я не могу! – в ужасе замахала руками она.

– Значит, ты врешь.

Касатон поймал ее за руку, вложил в нее пистолет:

– Это твой последний шанс. Убьешь его – значит, твоя правда. Нет – значит, ты предала меня. Если предала, останешься в этом снегу...

– Но я не предавала!

– Тогда докажи. А докажешь, будешь жить.

Наконец до Сашки дошло, что жизнь ее заключена в этом пистолете, как Кощеева игла в яйце. Сотрясаясь всем телом, как в горячечной лихорадке, она поднялась на ноги, дрожащими руками направила ствол на Алика.

Ему было страшно. Но не очень. Глядя на Сашку, он понимал, что у нее не хватит духу спустить курок.

Она зажмурилась, отвернув голову от пистолета, даже попыталась нажать на спусковой крючок, но все закончилось тем, что оружие вывалилось из ее рук.

– Не могу!

Сашка присела на корточки, обхватив голову руками.

– Значит, предала, – заключил Касатон и, глянув на Алика, глазами показал на упавший пистолет. – Теперь ты оправдывайся.

– Не в чем мне оправдываться. Я правду говорю и никого не предавал...

Алик поднял пистолет. Импортная железка – многозарядная «беретта», похоже, она уже побывала в употреблении. Из такой пушки в упор не промажешь.

Касатон жестом показал ему на Сашку:

– Тогда убей предателя.

Иногда Алику казалось, что смерть вовсе не страшна. Но сейчас он так не думал. Он очень хотел жить. И готов был пристрелить любого – что Касатона с его охраной, что Сашку.