Татьяна Степанова - Тот, кто придет за тобой

Тут Гермес неожиданно залился смехом. Он хохотал так, что... Что врач наркологического диспансера начал было искать в своем медицинском чемоданчике успокоительное, но Чалов опередил. Он с силой звезданул парня по лицу.

– Сука, нос так сломаешь! Что ты ко мне вяжешься?! Ты кто вообще такой?

– Тот, кто тебя отсюда не выпустит. Доктор, выйдите.

Врач-нарколог только головой покачал и начал спешно собирать свои врачебные манатки.

Катя поняла, что больше отсиживаться в окопе нельзя.

– Гермес, посмотрите на меня, – сказала она, входя. – Я же вас видела в больнице, и вы от меня пытались убежать. В травматологическом отделении убили Полину Каротееву. Вы ведь знаете ее.

– Никого я не знаю.

– Знаешь. Платон твой ее как облупленную знал, а вы с Платоном в одной койке спали, – Чалов навис над Гермесом.

– Ну слышал... имя слышал... Дачница...

– Мы с вами ее привозили в больницу, – сказала Катя. – Вы показывали мне дорогу, как ехать. Вы знали, что Полина в больнице после ранения. Вы даже машину свою ее кровью запачкать боялись.

Гермес воззрился на Катю.

– Иван Шурупов – вас правда так зовут? – спросила она.

– Чего?

– Это действительно ваше имя?

– Не понял...

– Но вы ведь всегда Гермес... все вас так зовут в городе... Словно вы имя свое прячете...

– Не понял юмора... прячу?

Катя смотрела на него. Выбрался из колодца... нет, это не про него... как бы ни хотелось, как бы ни представлялось... это не про него...

– Там их паспорта изъяли, водительские удостоверения и другие документы во время обыска в доме, – сказал ей Чалов. – Бросьте, мы так только теряем время. Что в больнице делал, я тебя спрашиваю?!

Он проорал это так, что в зарешеченном окне кабинета дрогнуло стекло.

Гермес сжал руками виски.

– Черт...

– Сядь прямо, смотри мне в глаза. Что делал в больнице, чего ты туда вдруг поперся с этим своим Глотовым?

– Я... мы с Володькой... ну с ним... и с ней, мамашей Могильщика, мы семейно, дома... я это, как его... ужин заказал из ресторана... все шикарно, она так хотела – сына помянуть... Она ж не в себе все эти дни, она ж его мать... по ночам ревет, Володька Глотов прям не знал, что с ней делать... А тут выпили, помянули семейно... Но не помогло, тогда Глотыч говорит мне – поехали... мы ж давно с «аптекой дружим»... Еще когда Могильщик жив был – нет-нет да и скатаем туда вечерком, когда там знакомые лекаря в ночную смену... Там достать можно, все можно достать за бабки...

– Вы приобретали в местной больнице наркотики? – спросил Чалов.

– А то. – Гермес усмехнулся, и... улыбка ли тому стала причиной, но его красота вернулась и словно осветила жалкие стены. – А то... спрашиваешь... да тут все туда лыжи вострят, если что надо... У них же там снабжение, запасы, а где запасы, там и... Глотыч не столько для себя хотел, оттянуться, сколько для нее, для Марианны старался... плачет ведь, убивается который день подряд, а это... Один укольчик, и все ништяк, и поплыла наша женщина к нездешнему счастью...

Катя слушала и не верила ни одному его слову. И одновременно понимала, что скорее всего все это – чистая правда. Вот парадокс, а?

И там тогда тоже были наркотики...

В этом же месте, на улице Юбилейной, только в старом доме на той вечеринке...

Совпадение...

Или это не совпадение?..

Странно, но дальнейший допрос Гермеса внезапно показался ей лишним, ненужным.

Она вышла из следственной комнаты и покинула изолятор. Ей хотелось взглянуть – сейчас же, немедленно – на изъятые в доме на Юбилейной улице документы и паспорта.

Его паспорт...

Если только у златокудрого бога Гермеса есть вообще какой-то там паспорт...

Документы изъяли ясногорские сыщики, к ним Катя и направилась – в пятом часу утра.

Паспорта всех задержанных лежали на столе в розыске.

– У этого, который Гермес... у него все в порядке? – спросила Катя.

– Абсолютно, вот сами убедитесь. А что, возникли какие-то сомнения? Этот парень не за того себя выдает?

– Нет, я просто хотела спросить насчет паспорта... Показалось вдруг это важным... Значит, подлинные документы?

– Настоящие, если хотите, еще раз проверю при вас через базу данных паспортного стола. Мы базу данных пенсионного отдела Минобороны запросили и военкомат... Они ж сослуживцы бывшие, оказывается.

– Кто?

– Глотов и этот Шурупов-Гермес. В одной части служили, этот лейтенантом после училища, а Глотов у него командиром...

– Гермес тоже бывший военный?

– Ага, уволился из армии, когда Глотов вышел в отставку. В порядке у них документы, и в фирму похоронную они, видимо, вместе решили устраиваться – сначала один, потом другой... И в семью Ковнацких тоже вместе пролезли. С документами-то у них ажур... Другая есть любопытная деталь, – оперативник, оторвавшись от компьютера, забрал со стола небольшой альбом с фотографиями. – Вот, при обыске изъяли, в вещах Глотова это хранилось. Вот тут фотки, я открою. Это еще так-сяк... дальше не смотрите, сплошная порнография...

Катя взяла в руки раскрытый альбом. Вот они в форме на снимке, а на другом уже без формы, на следующем вообще без ничего...

– Любовнички, – оперативник вернулся к своему компьютеру.

Катя положила раскрытый альбом на стол.

Как оно все порой возвращается...

Только в других декорациях, в других образах...

В иных ипостасях...

Но все равно – на то же самое место...

К тем же персонажам, которые еще живы...

А потом умирают...

– У вас тут чайник горячий? – спросила она. – Чаю мне можно?

– Выпейте чаю, Валерий Викентьевич, – предложила Катя Чалову, когда тот спустился в розыск.

– Спасибо. Крепкий сделайте, пожалуйста, и с сахаром, если можно.

– Сахара побольше?

– Четыре куска. Простите, что сорвался там...

– Ничего, я понимаю.

– Да все вы понимаете. Только коробит вас, когда ведут вот так... Но такие типы, как этот Гермес... они ж слов не понимают, только ор или битье. Извращенец. – Чалов, сморщившись, отхлебнул чай. – Вонючий извращенец... И Глотыч этот его такой же. Так и не очухался еще, сколько врач с ним ни бился. В камере дрыхнет. Пистолет у него изъяли – и за это не зацепишься, пистолет травматический, и у него как у охранника лицензия. И наркоты при них нет – всю употребили, так что, когда проспятся, я их даже задержать не смогу, не то что к ответственности привлечь.

Катя смотрела на Чалова и чувствовала растущее раздражение. У прокурорского своя логика поступков. Но именно это сейчас раздражало.

– Вы просто очень устали, – сказала она. – Это нервы.

Чалов допил чашку и глянул на часы (привычный жест):

– Я прочел ваши показания и уже приобщил их к делу. Теперь я звоню прокурору. Надо поставить его обо всем в известность... его поддержка необходима. А потом мы все едем к нему... к Ведищеву.