Владимир Колычев - Дважды коронован

– Что? – с вызовом спросила она.

– На что ты намекаешь?

– На что?

– Ты знаешь, на что?

– Не знаю...

– Еще раз, и в глаз! Будешь ходить с фонарем! Поняла?

– Поняла.

– Раздевайся!

– А сможешь?

Рита понимала, насколько он опасен, но все-таки бросила камень в его огород. А он влепил ей за это пощечину. От всей души. Но не сильно, чтобы не испортить красоту.

Она затравленно посмотрела на него, медленно и покорно расстегнула «молнию» на платье, стянула его через голову. Движения заторможенные, механические, никакой чувственности в них. И от нее самой веяло не теплом, а холодом. Глядя на девушку, Фурман понял, что у него опять ничего не выйдет.

– Костюм спортивный надень, – упавшим голосом проговорил он. И отвернулся, чтобы не видеть усмешки на ее лице.

– Надену.

– Волосы сама стригла?

– Сама.

– Где научилась?

– Я в парикмахерской работала, женским мастером, – набросив на себя халат, объяснила Рита.

– Да? Я думал, фотомоделью.

– Желания не было.

– А толпу обслужить есть желание?

– Что?! – дрогнувшим голосом спросила она.

– Толпу обслужишь! – Фурман резко повернулся к Рите. – Сначала Моток. Потом Косой, Горемыка.

– Мы же договорились... – запаниковала Рита.

– А не хочу я с тобой! Не нравлюсь я тебе! Другую найду! А ты с пацанами. Хочешь – по очереди, хочешь – сразу!

– Я никак не хочу.

– А со мной?

– Э-э... Хочу.

– Докажи!

– Вообще-то ты мне нравишься, – пересиливая себя, улыбнулась она, приблизилась к Фурману, рукой обвила его шею и губами коснулась его уха. – У тебя волосы плохо растут. Хочешь, я тебя постригу? И массаж сделаю. Я умею.

– Хочу.

– Тогда иди в душ. И хорошо вымой голову.

И еще она попросила его принести чего-нибудь выпить и закусить. Пообещала накрыть стол в их спальне.

Свое обещание Рита выполнила. Когда Фурман вернулся, свет в спальне был выключен, но горела свеча на журнальном столике, рядом с бутылкой вина, и кровать расправлена. Она при нем скинула халат, оставшись в одной шелковой комбинации на голое тело. Выглядела Рита чертовски сексуально, и еще от нее головокружительно пахло хорошим парфюмом. Фурман разволновался так, что крепленое вино показалось ему компотом.

– Что сначала, стрижка или массаж? – игриво спросила она и взяла в руки ножницы.

– Массаж. – И Фурман послушно лег на живот.

Рита села на него, руками нежно коснулась шеи. Движения мягкие, ласкающие. И голос такой завораживающий.

– Сначала спину, потом живот. Я знаю, все будет хорошо... И у тебя будет хорошо... И у меня... Мы поделим деньги, выгоним всех и уедем с тобой за границу. Купим домик, будем жить. Откроем небольшую парикмахерскую...

– Можно и большую, – поддержал он.

Да, с такой девушкой хоть на край земли. Только денег надо побольше намолотить. Хотя бы пару миллионов. Опыт есть, Москва богатая, одного лоха распотрошить, другого... А потом и за границу можно свалить. Вместе с Ритой. А пацанов побоку. Денег им дать, чуть-чуть, и пусть живут, как и с кем хотят. А он будет тащиться от жизни с Ритой в обнимку. И никаких больше осечек.

– Чем больше, тем лучше...

– Ты извини меня. Ну, за то, что ударил...

– Я сама виновата.

– Я больше не буду. И это, не собирался я тебя на толпу... Просто хотел, чтобы ты Мотка постригла. И этих болванов тоже.

– Завтра, все завтра. А сегодня только с то...

Дальше Фурман уже ничего не слышал. Веки его вдруг отяжелели, сознание стало тонуть в вязкой медовой дреме. Видно, водка и женские ласки – вещи несовместимые. И усыпляющие. Но ничего, он сделает выводы. Завтра. А сейчас спать, спать...

Горбоносый армянин улыбался так, что даже усы растягивались.

– Как на тебя сшито, дорогой!

Велюровый пиджак действительно смотрелся отлично. Темно-зеленый, с отливом, с черными пластиковыми пуговицами, без всяких вычурностей, строгий, солидный.

– С такой красивой девушкой только в таком пиджаке и ходить! – улыбаясь Рите, сказал торговец. – Сразу видно, что ты крутой! Никто не тронет! Скажи, красавица, круто, да?

– Ну, в общем, да...

Пацаны давно уже затарились шмотками и ушли домой, а Рита все водила Фурмана по рынку. Правда, и о себе не забывала. Жакет себе купила, блузку, юбку, пару туфель. И ему часа два выбирала джинсы, батник, туфли. У него голова с утра раскалывалась, ноги от усталости гудели, а она все по рядам его таскала. Но, кажется, все. Даже на ее придирчивый взгляд, пиджак заслуживает внимания. Да и ему очень нравится. Реально нравится.

– Симпатичный. Стильный. Только нитки цеплять будет... – заметила Рита.

– Э-э, какой цеплять! – цокнув языком, огорченно воскликнул армянин. – Зачем так говоришь, да? Цепляют девок на Тверской! Тебя вот зацепить могут!..

Хрясь! Фурман даже не понял, когда его кулак успел сорваться с цепи. Он еще этого не понял, а торговец уже лежал кверху ногами в глубине своей палатки. Точный удар в челюсть оказался очень эффектным средством против словесного поноса.

Рита с восторгом посмотрела на него. Армянин оскорбил ее, а Фурман его за это наказал. И ей это очень понравилось.

Торговец поднимался медленно, угрюмо и с опаской глядя на Фурмана.

– За базаром следи! А то ведь я и убить могу, – с пьедестала своего могущества жестко проговорил Фурман.

Армянин пугливо вжал голову в плечи.

– Извини, дорогой. Сорвалось с языка. – И, немного подумав, спросил: – Пиджак брать будешь?

– Возьму, – великодушно похлопал его по плечу Фурман.

Торговаться он не стал, заплатил полную цену. На этом, казалось, инцидент был, что называется, исчерпан. Но только Фурман с Ритой отошли от прилавка, как около них появились крепко сбитые парни в черной униформе охранников. Рации под левой ключицей, пистолеты в упрощенных кобурах на командирском ремне, наручники, ментовские дубинки. Один – старший, двое на подхвате. Их вел какой-то тонконосый мужик, он же и показал на Фурмана:

– Вот он Самвела ударил!

– Э-э, парни, что за дела?

– Это ты здесь кулаками машешь? – резко спросил старший, скуластый парень лет двадцати пяти, с жестким, колючим, неприятным взглядом. И еще ментом от него пахло.

– Я за гнилой базар спрашивал! – расправил плечи Фурман.

– Что за базар?

Старший многозначительно осмотрелся по сторонам. Дескать, народу много, в сторонку бы отойти, чтобы разобраться. Но и в сторонке тоже людно. Большой рынок, очень большой, толпа такая, что не протолкнешься.

– Ваш Самвел девчонку мою обидел! Ты у него спроси, он скажет.

– А если не обижал?

– Что ты мне сделаешь? В ментовку сдашь? – расхорохорился Фурман. – Да мне побоку, понял? – Не хотелось связываться с ментами, поэтому и нужно было давить на понт.

– Можно и в ментовку, – услышал он чей-то спокойный, рассудительный голос.