Евгений Сухов - Короли блефа

– Здравствуйте, – произнес студент и… заплакал.

– Что с тобой? – спросил бакалейщик, недоумевая.

– Ничего-ничего, – ответил студент и стал шарить по карманам. Не найдя ничего, он бессильно прислонился к стене и уронил голову на грудь.

– Да что случилось?

Студент поднял на бакалейщика глаза, наполненные слезами, и, давясь рыданиями, произнес:

– Меня выгнали с квартиры, и мне теперь негде жить.

– Найди новую, – сказал бакалейщик с нотками участия.

– Это невозможно, – с неизбывной печалью выдохнул студент и шмыгнул носом.

– Почему?

– У меня нет денег. Отец пришлет мне их только через две недели. А где… – студент убито посмотрел на бакалейщика, – где я буду жить эти две недели? У меня в Казани ни родственников, ни знакомых.

– Да, дела-а, – протянул лавочник, выражая тем самым сочувствие студенту.

Ну а что еще он мог сделать? Пустить его к себе? Так у него самого семеро по лавкам. Да еще Клавдея… Она такое ему задаст, ежели он хоть на одну ночь приведет постороннего человека, что небо с овчинку покажется.

Взгляд студента вдруг упал на болонку.

– Дяденька, – вдруг почти взмолился он со слезой в голосе, – купите собачку. Хорошая собачка…

– Да на кой она мне? – оторопел бакалейщик.

– Она очень умная и чистоплотная. Купите, дяденька! – продолжал ныть студент. – У вас дети есть?

– Ну, есть.

– Купите собачку своим детишкам! – почти взмолился студент. – Вот обрадуются маленькие. Я за нее много и не попрошу, всего-то полтораста рублей.

– Скока? – мало не лишился дара речи бакалейщик.

– Полтораста, – ответил студент. – Но она стоит много больше. Редкая, знаете ли, порода. Ценная очень.

– Ты мне тут не заливай, – отрезал бакалейщик. – Сказал не куплю, значит, не куплю. Она мне задаром не нужна!

– А за сто двадцать пять? – попытал счастья студент.

– Ступай себе, юноша…

– А за сотню? Это половина ее цены! – плаксиво добавил студент.

– Нет, – отрезал бакалейщик. – Не надобно мне ваших собачек.

«Своих дома имею, – хотел было добавить в сердцах бакалейщик. – И не одну. А самая главная из них в юбке ходит. Настоящая овчарка! Одно лишь знает, что лаять да цапаться…»

– Тогда возьмите ее в залог, – не отставал студент. – Вы мне даете пять рублей, а я вам в залог оставляю эту собачку. И она останется у вас, пока я не верну вам деньги. Идет? А деньги я вам верну ровно через две недели. А может, и раньше. Достану где-нибудь и верну. Вы согласны? Собачка эта и правда очень дорогая, – студент вдруг стал очень серьезным и крайне печальным. – Более двухсот рублей стоит. Или около того. А деньги… Так я их вам скоро верну. А если вы сомневаетесь во мне – ну, что я верну деньги, так имеете полное право оставить собачку себе. Или продать. За полторы сотни ее у вас с руками оторвут, вот увидите!

– Расска-азывай, – недоверчиво протянул лавочник, однако на болонку посмотрел оценивающе.

– Да нет, это сущая правда! – Студент, почуяв, видно, что бакалейщик начинает понемногу сдавать позиции, усилил напор. – У кого угодно можете спросить. Это очень редкая порода собачек: болонка королевская. Ну, потому что раньше только у королей такие собачки были. И еще королев. В нашем городе еще одна такая только имеется. У графини Полторацкой.

– Правда, что ли? – спросил почти сломленный бакалейщик. Кто бы мог подумать, что этот лающий клубок шерсти может столько стоить.

– Да вы посмотрите мне в глаза! – воскликнул студент и выпучил на лавочника свои «честные», но главным образом пронзительно-голубые зенки. – Или на ошейник гляньте. Да на ней только ошейник, верно, рубля три стоит, ежели не более. Маменька у меня не бедная была…

– Вот я тебе трешницу-то и дам, – и правда глянув на ошейник болонки и удостоверившись, что он действительно не дешев, произнес лавочник. – Все равно в собачьих породах я не разбираюсь.

Бакалейщик выдвинул изнутри ящичек прилавка и достал деньги:

– На!

– А синенькую вы никак мне не можете пожаловать? – на всякий случай спросил студент, по которому было видно, что он, в общем, доволен совершившейся сделкой. – Ведь эта собачка после маменькиной кончины мне как память.

– Нет, – отрезал лавочник. – И не проси. Бери вот трешницу, а то и этого не получишь.

Студент быстро принял из рук бакалейщика трехрублевую купюру и благодарно сказал:

– Спаси вас бог, добрый человек.

– Ладно. Ступай себе.

– А можно, я Матильдочку навещать буду?

– Кого?

– Ну, Матильдочку. – Студент кивнул на болонку. – Собачку так маменька прозвала.

– Мо-ожно, – не очень охотно протянул бакалейщик.

– Вот спасибочки! – улыбнулся студент. – Так я тогда завтра утречком и приду…

Он благодарно кивнул бакалейщику и вышел из лавки. В его пронзительно-голубых глазах весело прыгали крохотные бесенята.

Делать добрые дела, господа хорошие, оказывается, весьма приятственно. И для здоровья очень пользительно.

В течение всего последующего дня бакалейщик Игнат Ильич Снеткин пребывал в благостном расположении духа, несомненно, навеянного отданием трешницы нуждающемуся студенту. Да и то сказать: люди ведь есть, по большей части человеки, а стало быть, должны по-человечески помогать друг другу в трудную минуту. А иначе как же? Сгинем все ко псам собачьим. Забегая вперед, следует сказать, что и дома, Снеткина не покинуло доброе расположение духа, сказавшееся на его последующих благочестивых деяниях.

Он не стал по своему обыкновению орать на глупых дочек и придираться к холодному ужину, что выставила ему его Клавдея, а ночью неожиданно для себя самого и на радость супруге совершил с ней весьма продолжительный и качественный акт соития, коего не наблюдалось на протяжении как минимум месяцев шести. Потом Игнат Ильич счастливо заснул, а его супружница Клавдея еще долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к своему нутру, пребывающему в теплой и сладкой истоме.

Что касается пса, то бишь собачки, то весь день она просидела смирно, глядя на нового хозяина блестящими из-под челки глазами. Лишь единожды тявкнула на посетителя в поддевке и кирзовых сапогах, и то лишь потому, что тот был крепко выпивши и распространял вокруг себя такое амбре, что хоть святых выноси. А так болонка никакой заботы Игнату Ильичу не доставляла, и тот вскоре смирился с тем, что у него появилась такая живность. Несколько раз он бросал недоверчивые взгляды на собачку – неужто такая, по сути, страхолюдина может стоить полторы сотни рублев? Да быть таково не может. Враки!

Оказалось, может.

Ближе к вечеру в лавку Игната Ильича вошел купчина едва ли не под сажень ростом с большой окладистой бородой на два раствора и атласной рубахе под дорогим жилетом. Судя по всему, посетитель был из гильдейного купечества, и Снеткин уже начал раздумывать о том, а не вознамерен ли купчина приобрести у него товар оптом? Такое нередко случалось.