Евгений Сухов - Короли блефа

– Вы!

– Я.

– Рада вас видеть.

– А уж я-то как рад, если бы вы знали…

Улыбка не сходила с его лица. Наверное, он выглядел глупо, как и всякие влюбленные мужчины, которые пребывают в надежде, что к ним испытывают те же самые чувства, какие испытывают они.

– Проходите.

– Благодарю вас.

Дом уже не казался таким маленьким. Вообще, и убранство трех комнат, и штофные стены, и полы под неприхотливыми коврами, и потолок – все казалось лучшим и приятным из всего, что он когда-либо видел.

Ну а уж про хозяйку нечего было и говорить. И в самом деле, такой хорошенькой женщины он еще в своей жизни не встречал. Это было верно, как то, что «дважды два – четыре». Как то, что небо голубое, а трава зеленая. Хотя женщины в его жизни, скажем так, «имели место быть», и нехорошеньких среди них явно не наблюдалось. Но Ксения Михайловна! Она была само очарование. Мечта. Греза. Идеал. И как всякий идеал, требовала преклонения и восхищения, к чему Долгоруков был совершенно готов.

– Как ваши дела? – спросил Всеволод Аркадьевич лишь для того, чтобы хоть что-то сказать. Ведь говорить что-либо совершенно не хотелось; хотелось любоваться прелестной женщиной, смотреть, как она ходит, сидит, говорит, и слушать звук ее голоса, как самый лучший звук в мире.

– Благодарю вас, все хорошо. – Ксения Михайловна довольно улыбнулась, похоже, понимая, что сейчас творится в душе мужчины. Женщины вообще понимают мужчин лучше, нежели мужчины женщин. – Колено уже не болит, и, надо полагать, завтра я смогу выходить.

– А вот с этим, я полагаю, торопиться не следует, – с трудом выдавил из себя Всеволод Аркадьевич, присаживаясь в предложенное кресло. – Это я вам как друг говорю. – Смутился и поправился: – Надеюсь, что как друг.

– Конечно, конечно, – прощебетала Ксения Михайловна с очаровательной улыбкой. – Вы, милый Всеволод Аркадьевич, можете в этом даже не сомневаться…

«Милый»… За это слово он был готов расцеловать Ксению Михайловну, но у него хватило смелости лишь тихо и с чувством произнести:

– Благодарю вас…

Несомненно, с ним творилось нечто невообразимое; он не мог даже представить, что такое возможно. Кажется, он даже в юношеские годы был много смелее с женщинами, нежели теперь, совершенно растерянный, не знающий, как и что говорить и куда девать руки.

– Я собиралась пить чай, – сказала Ксения Михайловна. – Составите мне компанию?

Он согласно кивнул. И только теперь вспомнил, что сегодня воскресенье, что Ксения Михайловна отпустила прислугу до понедельника, а стало быть, они с ней одни в доме. Что знакомство их не случайное, как не бывает ничего случайного в жизни вообще. И что ей – а она дала понять это вполне определенно – приятно его видеть, как и ему ее. Ну, может, приятно несколько по-иному, но все же приятно, и это заметно и крепко греет душу. А это значит, что шансы у него имеются и что с этой женщиной он может быть вполне счастлив.

Затем они пили чай, и Всеволод Аркадьевич, немного придя в себя и разговорившись, рассказывал о своей жизни в Москве (естественно, то, что можно, и ни словом не упоминая своей принадлежности к «Клубу «червонных валетов»), а Ксения Михайловна, в свою очередь, говорила о себе, все более и более мрачнея. Не понимающий, в чем дело, Долгоруков скоро напрямую задал вопрос, что так беспокоит «моего дорогого друга».

– Ведь мы же с вами друзья, а друзья должны делиться друг с другом как радостью, так и своими бедами и несчастиями, – сказал он довольно банальную фразу (больше ничего не пришло в голову), – и помогать друг другу в их преодолении.

– В моей ситуации вы вряд ли сможете мне помочь, – печально отозвалась Ксения Михайловна, благодарно глядя на Севу и доверительно кладя свою ладошку на его руку.

– И все равно, вы должны со мной поделиться, – тоном проповедника, склоняющего язычницу в свою веру, произнес Всеволод Аркадьевич. – По крайней мере, вам после этого станет немного легче.

– Ну, хорошо, – словно решившись сделать то, что было сделать совсем не просто, – произнесла Ксения. – Полтора года назад я… полюбила одного женатого человека.

Она с опаской посмотрела в глаза Долгорукова, но, не заметив ни презрения, ни осуждения, а только одно желание понять и помочь, с облегчением продолжила:

– Он военный человек, занимал и занимает весьма высокое положение в обществе, давно женат и имеет трех дочерей-погодок. Мы познакомились с ним в Петербурге, где я в то время жила, а он служил в резервном пехотном полку какой-то там пехотной бригады. Влюбились я в него с первого взгляда, как молоденькая институтка, хотя к тому времени уже имела печальный опыт «общения» с мужчинами…

– Поверьте, мужчина мужчине рознь, – со значением заметил Сева, имея в виду, конечно, в числе «хороших» мужчин себя.

– Я знаю, Всеволод Аркадьевич, – ответила Ксения. – И среди нас, женщин, попадаются всякие штучки, – добавила она, имея в виду, конечно, себя в числе «хороших» женщин.

Какое-то время женщина молчала. Было видно, что ей трудно говорить и что она, похоже, уже сожалеет, что завела этот нелегкий разговор. Поэтому Долгоруков улыбнулся и мягко произнес:

– Продолжайте, прошу вас.

Она вскинула на него взор, наполненный слезами:

– Вы очень милый, хороший человек…

Женщина еще немного помолчала, собираясь с мыслями. Затем, как бы нехотя, продолжила:

– Он тоже полюбил меня… По крайней мере, мне так казалось… И он так говорил. Очень часто. Мы ведь, женщины, любим ушами…

– То есть? – спросил Долгоруков.

– Вы не знаете? – Ксения Михайловна усмехнулась, что получилось у нее с какой-то горчинкой. – Женщины в отличие от мужчин очень часто любят ушами. И в этом их слабость, которой опытные мужчины умело пользуются. То есть женщину легче всего заворожить словами. Про чувства, нежность, любовь, страсть и все такое. И затем подчинить себе…

– А мужчины?

– А мужчины любят глазами. Им ведь интересна женщина внешне: ее лицо, глаза, фигура… Разве не так?

– Пожалуй, что вы правы, – согласился Сева.

– Вот и я поддалась его уговорам, страстным и нежным признаниям и клятвам в вечной любви… – Она снова горько усмехнулась. – Одним словом, мы стали встречаться. Он приезжал ко мне через день, и эти дни его приездов были наполнены для меня счастьем. Тогда, – она вздохнула, – мне казалось, что и он со мной счастлив. А может, так оно и было… После нескольких таких встреч он пообещал мне подать прошение о разводе в Священный Синод. Я была счастлива и совершенно потеряла голову. Я доверилась ему полностью, без остатка и… забеременела. Поначалу это меня не так пугало: я хоть и знала, что прошения о разводе Синод рассматривает очень долго, но все же надеялась, что это будет длиться не более девяти месяцев. Мы ведь живем не во Франции, где женщина может родить ребенка от неженатого на ней мужчины, и всем на это будет наплевать. Кроме ее родителей, конечно. Мы живем в России, где родить, будучи не замужем, значит отлучить себя от общества и заслужить репутацию гулящей…