Рене Бюр - Иггинс и К°

– По-моему, дом Ренэ Данблеза был обыскан недостаточно тщательно.

– Чушь! Служанки в нем не было.

– Вы так спокойно об этом говорите! Разве Эльмиру Бурдон не следует найти?

– Возможно.

Иггинс машинально поднял один из подсвечников на столе и вскрикнул.

Под подсвечником лежал кусочек картона. Обыкновенный кусочек картона, но неожиданно Иггинс протянул руку, схватил его и торопливо положил в карман, явно пряча от меня. Видно было, что он сердится на себя за то, что он, невозмутимый Иггинс, вскрикнул.

– Что это за бумажка? – полюбопытствовал я.

– Ничего особенного.

– Тогда почему вы вскрикнули?

– Я не вскрикивал.

Оставалось или смолчать, или рассердиться. Я промолчал, но вовсе не потому, что Иггинс был для меня авторитетной фигурой. Внезапно у меня мелькнула мысль: а что если он и есть этот таинственный убийца? Действительно, почему я не могу заподозрить его? Что я знаю о нем?

Через минуту мне стало стыдно. Что за бессмыслица – подозревать друзей! Но почему в таком случае Иггинс спрятал от меня бумажку?

Я мрачно предложил:

– Пошли?

– Да, да, уходим.

Иггинс поднялся, и мы покинули квартиру.

– Куда вы идете? – спросил я на улице. – Не знаю.

Опять этот дурацкий таинственный вид! Или он не доверяет мне?

– До свидания, – холодно попрощался я.

В ответ Иггинс что-то буркнул и зашагал прочь.

Два дня я пытался настроить себя против Иггинса и в конце концов решил обо всем рассказать Полю. Накануне он сообщил мне, что будет обедать в кафе «Америкен» с друзьями, но, судя по смущению, с которым это говорилось, – с подругой.

Я позвонил в кафе по телефону и попросил позвать Поля. Ну и разозлится он на меня за бесцеремонность!

– Алло, это ты, Дальтон?

– Я. Что случилось?

– Ничего. Я хочу объяснить тебе…

– Ты что, с ума сошел? Мы же договаривались – никаких телефонных разговоров! Хочешь доставить удовольствие тем, кто нас подслушивает?

– Но…

– До свидания. Он повесил трубку.

Я пришел в ярость, послал Дальтона и все расследование, в которое он втянул меня, к черту и решил уехать из Франции куда-нибудь подальше. Хотя бы в Африку. Там в это время года можно прекрасно поохотиться.

Тут я вспомнил, что Жаклин Дюбуа в Неаполе. Прекрасно! Можно отправиться в Африку через Италию и Египет. Не откладывая дела в долгий ящик, я купил новый карабин, привел в порядок охотничьи костюмы и стал собираться в дорогу.

Прошла неделя. Поль, казалось, забыл о моем существовании. Каждый вечер я говорил себе, что завтра же отправлюсь за билетами, и каждый вечер перед сном просматривал – все выпуски газет – утренние, дневные, вечерние – в поисках новостей.

Теперь, когда приближалась развязка (Жак Данблез должен был предстать перед судом через две недели) публику снова охватила лихорадка. Газеты вспомнили о деле Пуаврье и о том, что его убийство до сих пор не раскрыто. Если никто не сомневался, что капитана де Лиманду убил Жак Данблез, то смерть сенатора и его дочери все еще была окружена тайной.

Во вторник днем я получил записку: «Кончил дуться? Приходи. Дальтон».

Не колеблясь ни минуты, я надел шляпу и вышел.

Стоило мне увидеть Иггинса, как все мои подозрения улетучились. Как я мог усомниться в этом человеке? Он, хитро посмеиваясь, крепко пожал мне руку.

Оказывается, Иггинс только что вернулся из недельной поездки.

– Ну и как, успешно съездили? – спросил Поль.

– Послезавтра увидим, – последовал ответ.

– Что будет послезавтра?

– Я соберу у следователя всех причастных к делу: Жака Данблеза и его отца, мадемуазель де Шан, Жаклин Дюбуа… – он взглянул на меня: – Вы не знали, Валлорб, что она вернулась? – и продолжал: – Антуанетту Лапланш, вдову Маркаса…

– Но ведь следствие закончено?

– Ну и что же? Я соберу всех и буду говорить.

– Но у вас одни предположения!

– Не будь я Иггинс, если не разберусь в этом деле!

– Хорошо бы так!

– Соберете всех? – воскликнул я. – А разве мадемуазель де Шан не в Англии?

– Нет.

– И она согласится встретиться с Жаклин Дюбуа?

– Уже согласилась.

– А Жиру знает о вашей затее?

– Мало того, он ничего не имеет против. А теперь прощайте, я устал и хочу выспаться.

И Иггинс отправился спать в половине второго дня.

Оказалось, что он ничего не выдумывает. Когда мы явились в назначенный час, все уже были в сборе. Жиру сидел за своим столом и что-то писал. Мадлен де Шан плакала, глядя на Жака Данблеза. Рядом с ней расположилась Антуанетта Лапланш в шляпке со страусовым пером. Иггинс сидел у двери в глубоком низком кресле. Ноги его были скрещены, и он внимательно разглядывал отца и сына Данблезов. Жак Данблез почти не изменился, только виски подернулись сединой. Он не сводил глаз с мадемуазель де Шан. Ренэ Данблез зябко кутался в пальто и, казалось, не обращал внимания на окружающих. Мадам Маркас и Жаклин Дюбуа тоже были здесь.

– Господин Иггинс, начинайте, – подняв голову от бумаг, сказал Жиру.

– Господин Иггинс, мы слушаем вас, – повторил Жиру.

– Да, настало время раскрыть тайну так интересующих всех нас преступлений, – торжественно начал Иггинс. – Но прежде я позволю себе напомнить факты. На вилле «Виши» убиты сенатор Пуаврье, его дочь и неизвестный мужчина. В каждом трупе сидело по пуле, причем разного калибра: шесть с половиной, двенадцать и восемь миллиметров. Рядом с мадам де Шан лежал револьвер калибра шесть с половиной миллиметров. К тому же у сенатора было перерезано горло. Окровавленная бритва найдена на письменном столе.

Все молча слушали.

– Таковы факты, с которыми нам пришлось иметь дело. Естественно, никаких следов полиция не обнаружила. Не обнаружила потому, что это было прекрасно задуманное преступление. Давайте попытаемся проанализировать его. Оно является результатом ряда событий, вызвавших последующие преступления. Все они имеют внутреннюю причинную связь, и я могу доказать это. Вы понимаете, к чему я веду?

Никто не проронил ни слова.

– Заметьте, в продолжение всего следствия и до настоящей минуты мы знаем об убитом мужчине ровно столько же, сколько в день, когда его нашли мертвым и назвали англосаксом по внешнему виду. При нем не было никаких бумаг, и ни на белье, ни на одежде не обнаружено меток. Итак, оставим в стороне неизвестного. Он присутствовал при убийстве и был убит. Предположим, что он оказался свидетелем или соучастником убийцы, но сейчас нас интересуют сенатор и его дочь. Что увидела полиция на месте преступления? В кабинете на первом этаже – сенатор в кресле за столом, на полу – его раненая дочь в пеньюаре, в холле – оглушенный слуга.

Иггинс повернулся к следователю.