Татьяна Гармаш-Роффе - Черное кружево, алый закат

– Мне пришлось одежду постирать… Она сохнет. А то я на пол ее бросила, раздеваясь, и когда меня затош…

– Понятно, – пресек Степан. – Я положу твои вещи в сушилку, через пять минут сможешь надеть. Где они?

– В ванной…

В его квартире веревок для сушки одежды не водилось, и эта придурошная Кира развесила свои шмотки на стойке для душа и на поручне вдоль ванны, напоминавшей скорее небольшой бассейн. Он снял все кучей, не разглядывая – трусы, лифчик, платье, – и отнес в сушильную машину.

Учуяв постороннее присутствие, он обернулся. Кира стояла на пороге кухни, крутя концы пояса от слишком большого для нее Степанова халата.

– А можно я…

Она умолкла.

– Ну, чего?

– Я есть хочу.

«Вчера ты не спрашивала, когда водяру скоммуниздила из морозилки!» – подумал он, но озвучивать не стал.

– Возьми в холодильнике, что захочешь.

Она вошла на кухню, а Степан из нее вышел, направился в спальню. К счастью, запаха не чувствовалось. Надо отдать ей должное, ковер она вычистила добросовестно и окошко открыла.

Он вытащил из шкафа костюм, рубашку, подобрал галстук… И вдруг, бросив все на кровать, вернулся на кухню.

Кира успела соорудить себе большой бутерброд с маслом и сыром и заварить чай из пакетика. Степан сел напротив.

– Объясни мне, зачем ты добивалась… этого?.. – спросил он тем особым начальственным тоном, который не предполагает возражений и отмазок.

– Этого – чего? – все же осмелилась она уточнить, откусив кусок от бутерброда.

– Не валяй дурака. Ты напросилась ко мне в постель. Зачем?

Она молчала. Степан подождал – отнес это на счет ее набитого рта. Но и прожевав, она молчала.

– Ну? – грозно произнес он, вдруг с удивительной ясностью ощутив, что причина у нее имелась, причем какая-то особенная. Не бабья дурь и не прибавка к жалованью. Что-то другое!

– Можно, я доем сначала? А то у меня в животе все переворачивается от…

– От?

– От этого разговора…

Подумав, что ее, не приведи бог, снова начнет тошнить, он кивнул:

– Позовешь, когда закончишь.

Он вновь отправился одеваться, прислушиваясь, не зовет ли его Кира. Но она пришла сама.

– Там машина сушильная уже закончила… Я не знаю, как с ней. Дай мне мою одежду, пожалуйста.

Степан, довязывая на ходу галстук, вернулся на кухню, открыл сушилку, молча протянул ей вещи. Платье, светло-коричневое, как слабый растворимый кофе, с бежевыми кантами по проймам и вороту, было сухим, но мятым.

Кира скрылась в ванной и через пару минут появилась оттуда, скорбно оглаживая короткий подол.

– Я не могу так на работу… Утюг у тебя есть?

Степан вдруг заметил, какие длинные у нее ноги. Верхнюю часть не видно, эти ровненькие буратинные палочки-ляжки, – видно только, что ноги длинные… Наверное, некоторым женщинам идет быть одетыми. Одежда оставляет загадку, над которой трудится воображение, – а воображение любит рисовать приятное!

Он кивнул на дверь в комнату, где располагалась гладильная доска и шкафы с постельным бельем и прочим домашним текстилем. Кира не прикрыла за собой дверь до конца, и через несколько секунд он услышал, как зашипел утюг, выпуская пар.

– Я хотела тебе… вам… правду сказать… – донеслось до Степана.

– Ты о чем?

– Ты спросил… Вы… Зачем мне это нужно было… Так вот, я хотела правду сказать… Только не смогла начать…

– Начни сейчас.

Она вышла из бельевой, уже в отглаженном платье, и Степан сел на темно-синий кожаный диван, жестом указав ей на второй точно такой же, напротив.

Кира присела – скромно, на краешек, сдвинув коленки, пай-девочка. Степан попытался вспомнить, как она держалась в офисе его ассоциации, – и не смог. Он никогда не обращал на нее внимания, – даже после того, как она принялась недвусмысленно намекать на свое желание прийти к нему «в гости». Он отшучивался на ходу или небрежно обещал «как-нибудь однажды почему б и нет». До тех пор, пока вчера не ляпнул: «Валяй!»

– Я не знаю, с чего…

– А что, все так сложно?

Она кивнула.

– Давай уже с чего-нибудь. Там разберемся.

– Только вы пообещайте, что дослушаете до конца!

– Дослушаю! – теряя терпение, проговорил Степан.

– Я не должна вам рассказывать, на самом деле, потому что это секрет!

Она вскинула на него глаза, в которых маячил какой-то вопрос, просьба о поддержке, об одобрении, что ли…

Но Степан не стал ей помогать, чувствуя, что иначе они никогда не доберутся до сути.

– Это секрет, потому что меня наняли, чтобы… – голос Киры совсем упал, – чтобы шпионить, в общем… За вами.

– Дракошка? Дранковский?

– Да… Я не должна вам этого рассказывать… Но я потому к вам и напрашивалась… так активно… потому что он велел вас соблазнить и войти в доверие!

«Вот уж чего тебе не удалось, милая», – язвительно подумал Степан.

– И еще потому, что я хотела вам это рассказать, – продолжала Кира. – Получается, что я выполнила его задание и в то же время сделала то, что хотела…

Он не понял ее фразу.

– А чего ты, собсно, хотела? Рассказать, что тебя приставили за мной шпионить?

– Да. – Кира немного покраснела. – И еще я…

Она умолкла, и Степан разозлился. Мало того, что она облевала его ковер, так еще и шпионкой оказалась! И к тому же каждое слово из нее клещами нужно тянуть!

– Ну?! – грозно спросил он.

– И еще… Я хотела вас предупредить…

– О чем, ё-моё, ты можешь выражаться яснее?! Предупредить о чем? Что тебе велели шпионить, ты уже сказала. Чего еще? У меня тут прослушки стоят, что ли?

– Прослушки?! Я не знаю… А вдруг и вправду стоят?!

Кира, побледнев, вскочила с дивана. И затем произнесла так тихо, что он скорее угадал, чем услышал: «Тогда убьют не только вас, но и меня! За то, что я вас предупредила!!!»

«Убьют»?

…Да уж, секс с Кирой и впрямь оказался с изысками!

Вдохнем поглубже, потом выдохнем. Он не ослышался? Кира сказала, что его убьют ?!

Спокойно, Степан, спокойно. Девку эту взял на работу Дракошка. Она то ли ему племянница, то ли дочка друзей, – фиг с ним, без разницы. И Дранковский велел ей набиться к Степе, президенту Ассоциации по развитию малого и среднего бизнеса, в постель, чтобы шпионить за ним.

Хорошо, допустим: Дранковский не знает вкусов Степана и решил, что у этой девахи есть шансы заделаться его любовницей, чтобы выудить у него несколько сокровенно-тайных мыслей. Проверить его лояльность по отношению к тем, кто однажды насел на него, как ледокол на льдину, и придавил всей тяжестью его идеи, замыслы…

В таком случае Дракошка сделал ход понятный, хоть и неумный. А Кира выполнила его распоряжение: набилась в постель к президенту. Но что она там плетет, что хотела ему всю правду-матку выложить? Фигли! Это запланированная часть ее роли, продиктованная Дранковским! Чтобы Степан знал , что он под контролем!