Вячеслав Денисов - Жестокий наезд

Антон Изварин. Улица Станиславского, дом сто второй, квартира четыре.

С одним из них подсудимый Малыгин распивал водку. Артем дал такие показания на первом своем допросе, но в последующих начисто отрицает подобную связь и соглашается с тем, что, напившись дома до беспамятства, поехал за пивом и совершил преступление. Мне это нравится! Следователь твердой рукой так и записал: «...на проспект Ломоносова, где я и совершил преступление».

Саша позвонила мне на мобильный еще два часа назад и сообщила, что останется у своей мамы. Та приехала в гости к сестре и там почувствовала себя плохо.

Это открывает мне некоторые перспективы – я избавлю жену от волнений, связанных с моим непонятным отсутствием. Шестьдесят граммов пащенковского коньяка уже навсегда покинули мой организм, поэтому я смело засовываю пистолет за пояс брюк. С печенью у меня все в порядке, и никакая реакция Рапопорта не обнаружит перегар. Его просто нет. Смахнув со стола книжку, я вышел в прихожую и сразу огорчил Рольфа. Его иллюзии относительно совместной прогулки развеялись без следа сразу после того, как я указал ему на угол комнаты. Слишком вольготно будет для него прогуливаться всякий раз, когда хозяину приспичило выйти на улицу.

Улица встретила меня тихим фиолетовым светом и морозом. Облачившись в спортивную одежду, я снова перестал быть судьей Струге, легко узнаваемым рядом со своим домом и в суде. До улицы Степной чуть ближе, нежели до дома на улице Станиславского. По первому адресу и направимся. В гости к Ване Зотову.

«Что я делаю?» – в очередной раз спрашиваю я себя.

Я себя спасаю. Трудно быть беспристрастным и исполнять закон, ковыряясь в листах дела, пришитых для тебя к корочке уголовного дела милицейским следователем. Еще трудней его соблюдать, оставаясь невредимым.

Я спасаю себя. Уже в который раз. Я никогда не воспользуюсь тем, что добуду при отправлении правосудия, но я должен знать, кто и по какой причине бросает в окна моего служебного кабинета кирпичи. Я должен знать, кто станет следующей разменной фигурой в борьбе с моим правосудием. И еще мне хочется знать, из-за чего на самом деле я буду отправлять Артема Семеновича Малыгина в лагерь.

У дома пока неизвестного мне Зотова царит какое-то веселье. Три иномарки, льющаяся из всех трех веселая музыка. Несколько девиц, родившихся в год Московской олимпиады, пили шампанское прямо из горла и танцевали под три мелодии сразу. В машинах, развалясь на сиденьях, сидело пятеро парней. Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться о том, что праздник в разгаре и все его участники основательно пьяны. Вся эта какофония была напрямую связана с распахнутым настежь окном третьего этажа. Судя по веселому галдежу, раздававшемуся из окон, внутри квартиры находилось приблизительно такое же количество празднующих.

Пролистав по памяти календарь на март месяц, я вспомнил лишь о Международном женском дне да смерти Сталина. Не думаю, что эта развеселая молодежь решила отпраздновать пятидесятую годовщину со дня смерти Иосифа Виссарионовича. Гадай не гадай, а окно на третьем этаже и есть искомая двенадцатая квартира. Я поднялся по лестнице, пропустив мимо себя еще одну наполовину одетую девушку. Кажется – шубка поверх боди. Она пролетела мимо меня с таким свистом, что потоком воздуха едва не вырвало из моего рта сигарету.

Дверь, конечно, была открыта. От кого ее закрывать? Тут все свои. Я медленно прошел в кухню. Россыпь пустых бутылок от шампанского навела на мысль о том, что кого-то этой ночью обязательно должно вспучить. Шум раздавался где-то дальше. За прикрытой дверью в спальню слышался скрип пружинного матраса и чей-то приглушенный разговор. Может, Ванек здесь?

На двуспальной кровати нетерпеливый молодой человек, чей возраст можно было определить лишь по розовой заднице, с великим удовольствием наслаждался сексом с юной особой. Очевидно, секс сейчас им понадобился внезапно и позарез, как шприц инсулина во время криза диабетчику. Об этом мне говорили спущенные до колен брюки парня и до того же уровня колготки девицы. При этом она была в короткой норковой шубе, а он в кожаном плаще. Не желая спугивать чужую удачу, я осторожно прикрыл дверь. Даже если этот сексуальный деспот и есть Ваня Зотов, то теперь он далеко не убежит.

Осторожно пружиня подошвами кроссовок, я прошел во вторую комнату. Тут вовсю шел мальчишник. Я стал теряться в догадках в определении праздника. В зале на тахте лежала догола раздетая девка, на которую уже никто не обращал внимания. Она храпела, как засорившийся пылесос, и не вызывала никаких чувств, кроме желания подойти и отключить ее от сети. За спиной оставалась комната, в которой шло веселье, доносившееся до самой улицы. А прямо передо мной – зал трехкомнатной квартиры, в котором сидели и стояли шесть парней лет по двадцать – двадцать пять. Мое присутствие, несмотря на то, что по мне уже раз пятьдесят провели глазами, упорно никто не хотел воспринимать всерьез. Сбив шапочку на затылок, я спросил:

– Ребята, мне нужен Иван Зотов.

Наконец-то меня увидели. Братва была пьяна. Как раз такое состояние, когда в голову приходят мысли кому-нибудь разбить ногами морду. Эта морда стояла и дышала морозом прямо на пороге зала.

– Эт-то кто такой?.. – спросили, вяловато разглядывая мой прикид, сразу двое. Ребят слегка штормило, мушка никак не совмещалась с прорезью. Полностью сбитый прицел и утерянный фокус.

– Я спрашиваю – кто тут Иван Зотов?

Как и ожидалось, повторение вопроса не означало обязательный на него ответ. Я не раз бывал в подобных ситуациях и знаю, что сейчас они сознательно пойдут на эксцесс, раздражая свою агрессию. Меня продолжали разглядывать шесть пар мутных глаз. Такое обидит любого. Эти студни мне не угроза, я могу повторить еще раз.

– Иван. Зотов. Иван Зотов. Зотов Иван. Ваня, Ванек, Ванюшка. Ванюшка по фамилии Зотов. – Отставив руку в сторону, я пощелкал пальцами.

Все шестеро, как группа отбившихся от основного стада слонов, повернули голову на звук.

Случай тяжелый. Возможно, даже необратимый. Мозг, не обремененный разумом, был полностью заполнен спиртным. На ногах они держались лишь благодаря физической выносливости и воле.

Я развернулся и направился в комнату, из которой доносились смех и крики. Я вошел в тот момент, когда очередная пробка из бутылки врезалась в хрустальную люстру и омыла пеной арабески. В этой комнате к моему появлению отнеслись более уважительно. По крайней мере на меня обратили внимание.

– Мне нужен Иван Зотов, – сказал я и почувствовал, как мне надоело это имя.

– А кто интересуется? – спросил один из парней, и я внутренним чутьем определил в нем хозяина квартиры.