Владимир Колычев - Тревожит память былую рану

– А вас это не удивляет?

– Удивляет... Удивляет, почему я с вами до сих пор здесь и без адвоката.

– Тяжело мне будет с вами, гражданка Никодимова. Крепкий вы орешек. Но ничего, вода камень точит...

– А я все думаю, кого вы мне напоминаете. Теперь поняла, водолея! Льете воду на мою несчастную голову, как будто это мельница... Или просто хотите меня утопить...

– Ну, зачем же топить? Мы можем просто искупаться. Вы расскажете мне о своих взаимоотношениях с Ревякиным, а я сделаю вывод, что вы готовы к сотрудничеству...

– Где вы хотите со мной искупаться? В Балтийском море, в Белом, где?

– Есть более теплые моря. Например, Красное море в Египте...

– Нельзя вам туда, – оборвала собеседника Лайма.

– Почему? – задорно, но в тоже время в ожидании подвоха спросил майор.

– Вы на московском солнце перегрелись, куда вам в Египет? – язвительно проговорила девушка.

– Значит, к сотрудничеству не готовы? – насупился он.

– Идите-ка вы... в Египет, товарищ майор. Это вам уже не повредит.

– А вот оскорблять меня здесь не надо. Я, между прочим, при исполнении! – надулся следователь.

– Здесь нельзя, а где можно?

– Нигде!.. Много вы себе позволяете, гражданка Никодимова! Смеетесь! Смотрите, как бы плакать потом не пришлось!

Лайма сдержала насмешку. Ну, вывела майора из себя, но чего этим добилась? Что, если разбудила лихо?..

Приложив палец к щеке, она смотрела на собеседника, как будто любовалась им.

– Гляжу на вас, и понимаю, красивый вы мужчина, Иван Сергеевич. Я бы даже могла назвать вас Иваном Грозным, если бы хоть чуть-чуть боялась вас. Но я не боюсь, потому что ни в чем не виновата – ни перед вами, ни перед законом... Ну, может, перед вами чуточку виновата. Оскорбила вас, как вы говорите. Но вы назвали меня проституткой, и это меня разозлило...

– Неправда! – мотнул головой майор. – Я вас проституткой не называл!

– Да, но я снималась на вокзалах, это ваши слова.

– Ну-у...

– Я жила на вокзалах. Когда сбегала из детдома. Но я никогда там не снималась... Хотя, конечно, по логике вещей, симпатичной девочке без роду и племени ничего, в общем-то, не остается, как зарабатывать своим телом. Не хочешь – заставят... Но, поверьте, я не пила из этой чаши. Егор меня в обиду не давал...

– Егор Кантемиров? – уточнил следователь.

– Да, он... Мы с детства любили друг друга. И сейчас вместе. Что здесь такого?

– Вместе... Вместе вы работали на гражданина Ревякина.

Лайма решила, что больше нет смысла скрывать свое знакомство с Ревякиным. И следователя лучше не злить, и самой может представиться возможность заглянуть в его карты. Ведь, несомненно, он обладает определенной информацией о ее прошлом.

– Ну, если я скажу вам, что знала Ревякина? Что от этого изменится?

– Изменится. Прежде всего, изменится мое к вам отношение, уважаемая Лайма Васильевна.

– Ну, вот уже и уважаемая, – мило и с лукавинкой во взгляде улыбнулась девушка.

– Ты – мне, я – тебе. Принцип из глубины веков, – хитромудро сощурился майор.

– Ты – мне? А что ты мне можешь дать?.. Извините, я хотела сказать «вы»...

Следователь небрежно махнул рукой – да чего уж там!

– Что я могу вам дать? Отвечаю – доброе к вам расположение...

– И в чем оно будет заключаться?

– В том, что я внимательно вас выслушаю.

– Ну, и на этом спасибо.

– Значит, была у вас связь с Ревякиным.

– Не хотела бы в этом признаваться, – зажеманилась Лайма. – Но связь действительно была... Он сделал меня своей любовницей.

– И долго вы состояли в этой... э-э… связи?

– Всю жизнь... Я хотела сказать, всю жизнь Олега... Он погиб, его нет, и мы больше не любовники...

– И сейчас вы живете с Егором Кантемировым?

– Совершенно верно.

– Когда он появился в вашей жизни?

– Давно. Очень давно. Мне было четырнадцать лет, когда мы с ним познакомились...

– Как он отреагировал на вашу связь с Ревякиным?

– Проклял меня и убрался из моей жизни.

– Насколько я знаю, последнее время он работал на железной дороге, шеф-поваром вагона-ресторана...

– Ну да.

– Как и когда он оказался в Москве?

– Это я его привезла... Я же любила его. И сейчас люблю... Не выдержала, поехала в Новосибирск, нашла его, мы путешествовали с ним на поезде, это было так здорово... А потом он взял отпуск и приехал ко мне в Москву. А что здесь плохого?

– Он приезжает к вам в Москву, и спустя какое-то время погибает Ревякин. Как вы можете это объяснить?

– Я могу объяснить, почему Олег поехал ко мне домой. Он узнал, что Егор снова со мной, устроил мне сцену ревности – по телефону, потом поехал ко мне... Но не доехал... Поверьте, я ни в чем не виновата. Я слабая беззащитная женщина, и не мне тягаться с таким монстром, как Ревякин... Я так думаю, его убил такой же монстр, как и он сам...

– А если его убил Егор Кантемиров?

– Егор – шеф-повар вагона-ресторана. Как он мог справиться с Ревякиным?

– Это в настоящем он шеф-повар, а кем он был в прошлом?.. Уже после того, как вы стали жить с Ревякиным, он какое-то время работал на него...

– И чем он, по-вашему, занимался? – страдальчески поморщилась Лайма.

– Я же говорил, ликвидация неугодных ему людей, – следователь пристально смотрел на девушку.

Казалось, он изо всех сил пытается внушить ей, что знает многое про Егора. Но Лайма ему не верила. Если бы против него были хоть какие-то улики, его бы давно уже отправили за решетку. У ментов с этим просто – ногами в живот, и у подозреваемого можно выбить любую правду.

– Если бы он этим занимался, я бы это знала, – решительно мотнула она головой. – Егор не такой, он всю жизнь мечтал работать шеф-поваром в вагоне-ресторане. А вы говорите, ликвидация... Да он мухи не обидит!

– Но у меня есть информация...

– Нет у вас ничего. И быть не может. Потому что Егор не мог работать на Ревякина. Не мог, потому что ненавидел его. Из-за меня...

– Может, он и убил его из-за вас?

– Ага, и Ревякина, и всю его охрану... Ему что, зарплату динамитом выдают?

– Каким динамитом?

– Ну, которым Олега взорвали. Я видела это место... Там, наверное, тонну динамита взорвали...

– Ну, не динамита, предположим...

– Ну да, ну да, динамитом сейчас никто не пользуется, – с умным видом кивнула она. – Наверное, тротил...

– Пластид, – совершенно бесхитростно пояснил майор.

Лайма с трудом сдержала изумление. Если он так просто сказал, на чем подорвался Ревякин, он бы также легко выложил все свои козыри против нее и Егора. Но не было у него ничего. Только голые предположения. Кто-то что-то видел, кто-то о чем-то догадывался, но ни тех уже, ни других – так, жалкие обрывки от устаревшей оперативной информации... Хорошо, если так. И хорошо, если про черную сторону ее прошлого нет конкретных сведений.

– Ну, что такое пластид я, конечно, знаю, – Лайма не стала разыгрывать из себя дурочку: фальшь сейчас ни к чему. Следователя можно было взять только искренностью. – Правда, в глаза никогда не видела...