Этери Чаландзия - Иллюзия Луны

– Ну, что стряслось-то? – спросил Игнат. – Умер кто-то или что?

Иван хотел ответить, но сдержался и промолчал. Девушка со своим блокнотиком продолжила стоять рядом.

– Иди, чего встала? – прогнал он ее и уставился на друга.

– Сегодня утром мне позвонили… – Иван замялся.

Ему явно было трудно говорить. Странно, с чего бы это? Игнат подождал, распотрошил поднесенную пачку сигарет, выдернул одну и закурил, прикрывая огонь руками, так, словно они стояли на ветру. «Ну, давай, дружок, рассказывай! – думал он, поглядывая на растерянного Ивана. – Даже интересно, чем ты хочешь меня удивить?»

Однако молчание затягивалось, Игнат начал терять терпение.

– Вань, может, скажешь, наконец, какого черта я приволокся сюда? Посидеть помолчать вдвоем? – не выдержал он.

Иван вздохнул.

– Осипа убили, – тихо произнес он.

– Осипа… – Игнат потер лоб. – Какого Осипа?

Внезапно его осенило.

– Ах, Осипа!

Игнат, не глядя, пододвинул чашку с кофе, механически надорвал бумажную трубочку с сахаром, высыпал, размешал. Отхлебнул. Обжег нёбо. Полупустое в этот час кафе норовило раскрутиться, как гигантский аттракцион.

– Как это случилось? – спросил он, усилием воли останавливая вращение.

– Вышел ночью с собакой, переходил через дорогу… в общем, сбили его, насмерть.

– Нашли?

– Что?

– Машину нашли?

– А, нет, не нашли. Только тело.

Игнат как-то сразу почувствовал, что не выспался, что ломит виски от давления и похмелья, и отсырели ноги: выйдя из машины, он шагнул прямо в жидкую придорожную грязь. Игнат с трудом подавил зевок, но уже вскоре не выдержал и все-таки зевнул, как собака, широко и нервно. В последний момент спохватился и прикрыл рот рукой, но Иван не обратил на это внимания. Он явно был озабочен какой-то мыслью, которая все не давала ему покоя.

– Скажи, – наконец спросил Иван, глядя куда-то в окно. – Ты где вчера был?

Так же внезапно, как навалилось, недомогание прошло. Мир приобрел четкие границы и контуры, а Игнат вновь убедился, что злость не ослепляет, а возвращает зрение.

– Иди ты к черту, – отчетливо произнес он. – Ты понял? Иди ты к черту!

Он резко встал, задел ногой соседний стул, тот с грохотом опрокинулся. Несколько пар глаз с любопытством уставились в их сторону. Иван сидел, не шевелясь, Игнат разломал в пепельнице свою сигарету и кое-как натянул на плечи пальто.

– Иди ты к черту! – еще раз повторил он и поспешно вышел из кафе.

Удар двери, и тихая музыка в кафе мгновенно сменилась грохотом безудержного Садового кольца. Машины на бешеной скорости проносились мимо. Стоя на обочине, Игнат в задумчивости смотрел на смертоносный поток. Голову переполняли выспренние размышления о соседстве жизни и смерти. Вот здесь на тротуаре ты жив и здоров, а один неверный шаг на проезжую часть – и ты труп, безвольное окровавленное тело. Кстати, неплохой способ самоубийства – никто и не догадается, что жизнь стала невыносимой, что нет сил ни на то, чтобы вставать по утрам, ни на то, чтобы оставаться в постели…

«Гулял с собакой… Переходил через дорогу… Гулял с собакой… Насмерть… Насмерть…»

Игнат взял себя в руки и отступил на тротуар.

«Сбили насмерть… Машину не нашли… Не нашли…»

Еще бы. В этом городе убивали каждую ночь. Игнат с неприязнью обвел взглядом безмолвные громады домов, нависавших над дорогой. За любым окном мог притаиться вор, убийца, насильник, маньяк, подлец, обиженный женой или жизнью человек. Было жутковато думать о том, что где-то на кухне под самым обычным абажуром сидит возможный виновник вчерашнего или завтрашнего несчастья. В любой момент он может стать причиной катастрофы в вашей жизни и либо поплатиться за это, либо… исчезнуть. Раствориться в темноте и толпе. Ведь многих убийц так и не находят. О них тревожными голосами рассказывают в новостях, показывают места происшествий: одинаковые улицы, подворотни и подъезды, соседи-свидетели в халатах с бегающими от возбуждения глазами, которые докладывают, что покойный-де много и часто пил или, напротив, был приятнейшим человеком, а вот в тот день взял и не пришел с работы… Какой кошмар! Но уже наутро все обо всем забывают, а убийца умывается, одевается и, как ни в чем не бывало, отправляется на службу в свою контору, или идет в магазин за покупками, или, так и не просыпаясь, продолжает храпеть в алкогольном угаре в углу своей квартиры-берлоги.

– Игнат, послушай… – внезапно над ухом раздался голос Ивана.

Игнат вздрогнул и обернулся. Понурый вид друга вернул его к насущным заботам.

– Это ты послушай, – перебил он. – Сколько лет мы знакомы? Сто? Двести? И ты еще спрашиваешь: «Где я был?» Вань, ты чего?

– Послушай, прости. Правда. – Иван взял его за локоть.

Игнат невольно одернул руку. Что за странное желание прикоснуться, чтобы убедить, дотронуться, чтобы лучше поняли, прижаться, чтобы простили.

– Я не то имел в виду…

– А что ты имел в виду, следователь хренов?

Игнат посмотрел на друга. Под этим злым и одновременно веселым взглядом Иван потупился.

– Только то, что спросил. Я весь вечер вчера тебе звонил. Тебя из УВД искали. Эта Озерцова или как там ее? А ты… дома тебя нет, мобильный отключен. Я даже заезжал к тебе. Звонил, стучал, думал, что случилось. Где ты был, черт подери?

– Номер снял.

– Чего?

– Снял номер в гостинице.

– В какой? – растерялся Иван, но, заметив угрозу во взгляде друга, замахал руками. – Ну хорошо, хорошо, неважно…

Игнат только головой покачал.

– Слушай, – внезапно вспомнив о чем-то, он посмотрел на часы. – У тебя время есть?

– Вроде, да. А что?

– Поехали со мной?

– Куда? В УВД?

– Блин! Вань, ну ты просто достал меня сегодня! Хватит вопросы задавать, в самом деле! Поехали, по дороге объясню.

Они направились к машине Игната.

– Псих. Конченый, – ворчал Иван. – Уже и спросить ни о чем нельзя!

– Нельзя, – подтвердил Игнат. – Вон, почитай газеты: основная часть населения современного мегаполиса – сплошь психически нездоровые люди. То одно, то другое, то агорафобия, то алкоголизм, то земмифобия – это когда крыс боятся, то, вон, вообще, шизофрения в чистом виде. Нервные все стали. Толкнул человека в очереди, а он тебя проследил до подъезда и придушил. Подрезал на дороге, а в тебя выстрелили. Так что, Ваня, – Игнат уселся за руль, – вопросы доктор должен задавать, а не друг.

Иван сел, осмотрелся, пристегнулся.

– Ну и бардак, – проворчал он. – И как Никита тебе позволяет? Все в грязи, пеплом засыпано, одни окурки…

– Он у меня шофер, а не голос совести. И в машину хозяина без разрешения нос не сует.

– Ага, слышал бы ты, что он говорит, когда получает от тебя такое корыто…

– Начхать, – Игнат вырулил с парковки и резко влился в спешащий поток. – Шоферы, секретарши и бывшие жены – безжалостные люди. Их не то, что слушать, о них думать нельзя.