Татьяна Степанова - Сон над бездной

Справившись со слабостью, Олеся Михайловна подошла к камину. Взяла с каминной полки мобильный телефон мужа. Там, в памяти, должны храниться номера.

Сцена во дворе замка все еще стояла у нее перед глазами. Но сейчас здесь, в своей спальне, где полвека назад умирал, но так и не умер граф Рудольф Шенборн – лицо по всем сохранившимся архивам отнюдь не легендарное, но вполне историческое, – ее страшило только одно: не села ли в телефоне батарея.

Мобильный работал, с пин-кодом она справилась. Легко нашла в памяти нужный номер. Код его был не киевский – московский.

Гудки… Собственно, еще очень рано. Полуночь, полуутро… Но там, в этом учреждении, в этой конторе, не спят. Там всегда имеется дежурный.

Гудки, гудки…

– Алло! Добрий ранок! Це приемная генерала Самоходова? Мое прiзвище Лесюк Олеся Михайловна, я супруга Андрия Богдановича… Я говорю с паном дежурным адъютантом Юрия Владимировича? Вибачте за клопiт, менi треба… мне срочно надо поговорить с господином генералом, соедините меня… Я дуже шкодую, я не можу ждать ни хвилины… це дуже важное дiло… дело государственной важности… Я звоню по поводу разыскиваемого вашими органами гражданина Шагарина Петра Петровича, у меня информация для пана генерала…

За окном над дальними горами алая полоска становилась все шире. Словно по небу кто-то полоснул бритвой – как по живому.

– Мы еще не закончили. – Кравченко рывком приподнял Илью, поставил его на ноги. – Теперь ответь нам: Богдана, ее жениха, ты убил из ревности, но почему, за что ты убил ее мать?

За что? – слабое эхо в каменном колодце двора.

– Нет! – закричала Елена Андреевна. – Нет, нет, не смейте! Мой мальчик… мой сын… Петя, Петр, да что же ты все молчишь и молчишь?! Очнись, опомнись, это же сын твой. Или ты и правда уже не живой человек, не отец, а ходячий труп!!

Она отшвырнула Лесюка – словно силы ее утроились, ринулась по ступенькам вниз. Мещерский думал, что она набросится на Кравченко, вырвет как львица сына у него из рук. Но она устремилась к мужу, который так и стоял в окружении охранников возле дверей «дома варты».

– Скажи хоть слово, ну помоги же мне сейчас, как помог там, в Праге! – Она вцепилась в Шагарина, не обращая внимания на пугающий трофей в его руках. – Я же помогла тебе, спасла, что же ты нас-то толкаешь в могилу? Ведь это же все из-за тебя, из-за тебя, слышишь ты?

«Неужели она поверила словам Гиза? – подумал Мещерский. – Договор со смертью… расплата… Господи, какое у нее сейчас лицо!»

– Илья, имей мужество признаться, – сказал он ее сыну.

– Лидию Антоновну я не убивал, – голос парня звучал еле слышно.

– Что? Что ты сказал? Повтори! – Кравченко свирепо притянул его к себе за грудки.

– Вадик, прошу тебя, не надо так с ним! Он же все-таки еще…

«Ребенок» – вот это слово у Мещерского так и не получилось.

– Лидию Антоновну я не убивал. Я ее не убивал, слышите вы? – Илья начал яростно вырываться. – Это не я! Я ее не трогал!

– Ничего, сейчас приедут из милиции, из прокуратуры, им ты все скажешь. Все, змееныш! – Андрей Богданович Лесюк, багровый от ярости, уже звонил по мобильному. – Они тебе быстро язык развяжут!

– Я ее не убивал! – Илья уже выл в голос.

Мещерский глянул на Шерлинга. Они с Кравченко так уверяли себя в четкой логической и бесспорной связи убийств и мотивов. И вот…

– Я ее не убивал! Я ничего про нее не знаю! Это не я!

– Ничего, прокурору признаешься! Эй, Павлюк, Охрименко, Сорока, головой за него отвечаете, очей шоб с него не спускали до приезда милиции! – Лесюк спустился во двор, и по его знаку другая группа охранников как воронье окружила Шагарина-младшего, тесня Кравченко в сторону.

Илью повели со двора. Нивецкий замок – бывшая австро-венгерская тюрьма – зорко наблюдал за ним как стооконный, стоглазый великан Аргус.

Очей не спускали…

– Что же вы наделали? – Елена Андреевна, оставив мужа, от которого так и не добилась толка, наступала на Кравченко. – Что же вы натворили, Вадим? Вас же прислали помогать, защищать нас, а вы… вы же погубили его!

– Ваш сын – убийца, вы же сами все видели и слышали. Он убил двух человек, а сегодня ночью пытался изнасиловать, а возможно, и убить…

– Да нет же, нет, ее, Лидку, он не убивал! – отчаянно выкрикнула Елена Андреевна.

В ворота замка уже въезжали запоздавшие милицейские машины.

– Если не ваш сын, так кто же, по-вашему, ее убил? Только не валите все на самого Шерлинга или на кого-то другого, потому что теперь это…

– Да это я, я, я сделала! – Елена Андреевна ударила себя кулаком в грудь. – Это я сделала, мой сын в этом не виноват!

– Елена Андреевна, мы, конечно, понимаем ваши материнские чувства, но… – забормотал Мещерский.

– Вы что, мне не верите?!

– Нет, мы вам не верим.

– Они мне не верят! – Елена Андреевна хрипло расхохоталась. – Вы слышите? Петя, а ты слышишь? А ведь ты – всему причина, один только ты. Если бы я знала, во что ты превратишься… Каким ты станешь… Но я думала, что все будет по-прежнему и ты станешь прежним, таким, как был, каким я тебя любила. Ты слышишь, я любила тебя, всегда, даже когда ты мне изменял с ней. И в тот день, когда сказал, что любишь ее и уходишь к ней, я все равно очень сильно любила тебя. И я доказала тебе это. Где бы ты был сейчас без меня? Там, на кладбище, задохнувшийся в своем заколоченном гробу. Тебя бы уже черви начали жрать, а я… я спасла тебя своей любовью, своей верой. И после всего, что с нами произошло, она, эта дрянь, вознамерилась… Она явилась сюда без спроса и вознамерилась снова… Знаешь, что она мне сказала тогда за ужином про тебя, про меня, про себя? Разве я могла такое стерпеть от твоей шлюхи, от твоей любовницы? Но я стерпела. Ну, что вы все уставились на меня? – Елена Андреевна обвела взглядом «гостей» Нивецкого замка. – Что глядишь на меня, наш бедный, бедный Павел? Ты ж мужчина, ты и должен был решить эту проблему. Но ты трус и тряпка. Ты всегда, во всем, даже в этом надеялся на других…

– Лжешь, я любил ее, я никогда не хотел ее смерти! – выкрикнул Павел Шерлинг.

– А я хотела? – Елена Андреевна повернулась к нему. – Тогда, за ужином при свечах, я все стерпела от твоей жены. Я-то терпела, это ей не терпелось снова играть свою старую роль при моем муже.

– Милиция вон приехала, – сказал Кравченко. – Они вам тоже не поверят. Это все пустые слова, риторика.

– Пустые слова? А вам, Вадим, наш дражайший помощник, наш защитник, наш телохранитель, нужны, значит, факты? Признание нужно? Так вот, считайте это моим официальным признанием. Только это не было убийством. Это был несчастный случай. Я не спала всю ночь. После того, как мы с вами искали моего мужа, помните? Так вот, я привела его, он был у себя в спальне. А она… эта стерва, она на все была способна. Я не могла ее пустить к нему. Я не могла позволить, чтобы между ними что-то опять началось.