Владимир Колычев - Черный лебедь

Я лишь скупо усмехнулся. Поначалу у меня создалось впечатление, что остроносый и сам был не прочь спросить с меня за какого-то там Совика. И спросил бы, если бы мое очко дрогнуло. Но не на того нарвался. Я всем своим видом давал понять, что не на того.

– Не, ну ты чо, борзый в натуре? – дернулся носатый.

Я глянул на него как на какое-то ничтожество. Такого бояться – себя за человека не держать.

– Ладно, мы еще посмотрим, что ты за птица, – сказал остроносый.

Обнял носатого за плечи и повел в блатной угол. Я усмехнулся им вслед. Точно шелупонь. Ничего серьезного. Как бы ночью не подняли. Типа базар с пристрастием. Чем мельче человек, тем больше у него желания доказать собственную крутость.

Но не подняли меня ночью. А утром прозвучала команда «Подъем». И далее по распорядку. Все как в армии. Утренняя зарядка – пятнадцать минут, утренний туалет, заправка коек, утренний осмотр, завтрак, развод на работы. А в промышленной зоне меня вызвал к себе начальник цеха, провел беседу и показал кабинет по технике безопасности, в котором я должен был теперь заседать как должностное лицо.

В институте я изучал экономику труда, знал, что представляет собой должность нарядчика. Выяснилось, что нарядчик обычного предприятия мало чем отличается от своего подневольного коллеги. В принципе одни и те же обязанности. Все те же сменно-суточные задания, первичные документы, на основании которых учитывается выработка и заработная плата заключенных рабочих – наряды, ведомости, рапорты выработки. Короче говоря, работа для маленького начальника. Свой кабинет, который со временем я мог обустроить по всем канонам зэковского бытия. Спать мне здесь никто не позволит, но кипятильник и посуду – это запросто.

Времени на раскачку я не имел. Тонкости работы надо было постигать в процессе бурной деятельности. Я понимал, что церемониться со мной никто не станет. Напортачу раз – по первой, может, еще и простят. А на второй – бросят в тот же столярный цех чернорабочим. Поэтому я изо всех сил старался не оплошать. И с нарядами поспевал, и с учетными карточками не облажался. А через недельку вообще вошел в курс дела. Обжился, остепенился. Какой-никакой, а начальник.

Проблемы начались с появлением Совика и его своры – тех самых отморозков, которые чуть было не убили Прохора. Блатная шелупонь нашего отряда меня не трогала, но как только Совик вышел из ШИЗО, так и началось. Меня подняли ночью, завели в умывальник. Знакомая мне уже четверка. Хлипкие на вид ребятки, да и на удар не очень крепкие. Но гонору в них выше крыши. И заточки у них наверняка.

– Ну вот и встретились, сучонок, – начал Совик.

Я молча и безразлично смотрел на него. Страха во мне не было, и отморозка это злило. А ведь я должен был бояться – как-никак два противника спереди, двое сзади. Если возьмут в оборот, дело худо. Но не так страшен черт, каким его Совик из себя малюет.

– Две недели в кондее из-за тебя, падла.

Я молчал. Пусть выпустит пар. А вместе с ним и борзость выйдет.

– Ну, чо молчишь?

– Завтра на работу, – сказал я.

– Ну и чо?

– Тебе на работу. И кентам твоим.

– Не понял, ты чо тут командуешь? – слегка растерялся Совик.

– Я не командую. Я наряды закрываю. Тебе не закрою. И твоим кентам тоже. Так что завтра на работу.

Я развернулся так резко, что стоявшие за моей спиной зэки даже не успели среагировать на изменение обстановки. Правым плечом оттолкнул одного, левым другого и вышел из умывальника. Останавливать меня никто не стал.

А на следующий день вечером после работы меня подозвал к себе «угловой» – смотрящий по бараку. Воровской, но не самой серьезной масти человек. И довольно-таки молодой – тридцати еще нет. Шуруп кликуха – не очень гордого звучания, надо сказать.

– Ты чего там на Совика наехал? – хмуро спросил он.

– Я? Наехал?! Пусть работает.

– Не царское это дело.

– А почему кто-то вкалывать за него должен? Кто он такой? Полуцвет отмороженный, порчак.

Полуцветом на воровском жаргоне назывался гниловатый по своей сути вор. А порчак – это еще хуже – вор с подпорченной репутацией.

– Не понял, – нахмурился Шуруп.

– А я завтра мужиков соберу, спрошу у них, хотят они за Совика вкалывать или нет? И за твою пристяжь тоже спрошу. Сам ты полнота, а вокруг тебя бакланы полуцветные кружатся.

«Полнота» – уважаемый, авторитетный вор. По большому счету, это было явным преувеличением с моей стороны. Не было на этой зоне по-настоящему крутых авторитетных воров. Настоящие «босяки» на строгом или особом режиме сидели, а здесь так себе – третий сорт не брак. Зато беспредельщиков пруд пруди. Они здесь и правят бал. Отрицал из себя рисуют. Я, конечно, человек маленький, мое дело сторона. Но это если меня не трогать. Но меня тронули. И я должен был колоться в ответ.

– Не тебе судить, – напыжился смотрящий.

– Да не буду я судить. Мужики судить будут. Давно уже базар идет, почему одни вкалывают, а другие нет. Завтра у мужиков спросим.

– Ну, смотри.

Я решил не спать этой ночью. Лежал с открытыми глазами и боковым зрением сканировал пространство. Всем своим нутром чувствовал опасность, исходящую от блатного угла. Блатари долго не ложились спать, перешептывались, поглядывая в мою сторону. Похоже, они уже выбрали «торпеду». Но ничего не произошло. Я промучился без сна до самого утра, но никто на меня так и не наехал.

Разумеется, мужиков собирать я не стал. Не мое это дело. Но мужики сами стали подходить ко мне. То один зайдет в кабинет, то другой, а к концу рабочего дня ко мне подвалил сам «бугор». Крутой, авторитетный мужик.

– Ты, Рваный, правильную тему поднял. Я долго молчал, но... Шелупонь, в натуре, рулит. А рулить мы должны.

Я уже жалел, что впутался в это дело. Какой из меня, к черту, революционер. Но ведь назвался груздем.

– Так мое дело маленькое, – попытался отвертеться я.

– Маленькое не маленькое, а мужики к тебе потянулись. Зауважали они тебя. Рваный, говорят, и за себя постоять сможет, и за нас.

– Ну тогда собирай мужиков. Решать будем.

Работяг упрашивать не пришлось, сами собрались. Никакой повестки дня, никакой официальной тягомотины. Конкретный разговор, плотный. На серьезный конфликт с воровской мастью решили не идти. Но составили целый список не вызывающих большого уважения «отрицал», которым с завтрашнего дня следовало начать работу.

А вечером в бараке я встретил Прохора. Не было на нем фирменного костюмчика. Зэковская роба с нашитым номером, кирзовые сапоги – «прохоря» для Прохора. Он поднялся мне навстречу, гордо, но весело улыбнулся, подал руку:

– Ну, здорово, земеля!

Я крепко пожал ему руку в ответ. Спросил, как здоровье.

– Нормально. Кожу только содрало. А ты тут, говорят, на черную масть наезжаешь.