Владимир Колычев - Черный лебедь

– А я думаю, мы бы могли отправиться к твоему отцу.

Сборы не заняли много времени.

– Кстати, а почему ты не в Москве? – Этот вопрос она задала уже в машине.

– Здесь к экзаменам готовлюсь.

Он подвез ее ко дворцу, прямо к парадному входу. Не успела она выйти из машины, как перед ней словно из-под земли выросла Карина.

– Ну, наконец-то! – с напускной важностью изрекла она.

И тут же улыбнулась во весь рот, взяла Настю за руку, повела к озеру.

– Вы куда? – окликнул их Юрий.

Но Карина, не оборачиваясь, отмахнулась от него рукой. И просительно глянула на Настю:

– Ты сначала со мной побудь, а потом с ним, ладно?

– Разве я к нему приехала? Меня Всеволод Владимирович звал.

– Это само собой. Но ведь тебе же Юрка нравится.

– Кто тебе такое сказал?

– Что, не нравится? – сожалеюще вздохнула Карина.

– У меня жених есть. А Юра мне просто друг. Он и не должен мне нравиться.

– А ты ему нравишься. Я знаю, что нравишься. Он тут ходит как в воду опущенный.

– Фантазерка же ты. Он маму свою потерял, потому и грустит.

– Если бы только это. Нравишься ты ему. Я знаю, что говорю. А ты знаешь, что у меня самые достоверные сведения. Все, ухожу, не буду вам мешать.

Настя спиной чувствовала, что сзади к ним кто-то приближается. Думала, что это Юрий, но к ним подошел сам Всеволод Владимирович. Темная льняная рубаха навыпуск, черные джинсы. И траурные сумерки во взгляде.

– Рад видеть вас, Настя, – улыбнулся он. – Вы мне очень помогли.

Всеволод Владимирович поравнялся с ней, но продолжил движение. Они вышли на пристань, встали на то самое место, где совсем недавно он разговаривал с Евгенией Эдуардовной.

– Хотел у вас спросить, как вы догадались, что Женя обманывала меня?

– Она вас не обманывала. Она вам мстила.

– Обманывала, мстила. Мне бы и в голову не пришло.

– Потому что вы не женщина. Вас не бросали мужчины.

– Да, пожалуй.

– Я всего лишь нашла ключ к разгадке.

– Этого было достаточно. Дальше я сам. Хотите знать, что было дальше?

– Если вас не затруднит.

– Не затруднит. Кстати, мы с Еленой Васильевной вписали последние страницы в незаконченную главу моих мемуаров. Так сказать, мемуары для внутреннего пользования. Там совсем чуть-чуть, самая суть. Если хотите, можете ознакомиться.

– Хочу. Очень хочу.

– Тогда прошу.

Сокольский показал ей рукой на свой дворец, провел ее в свой кабинет, где выложил на стол папку с золотым тиснением – в ней лежала тонкая стопка машинописных листов.

Я никогда не участвовал в разборках вольных бандитов, но в зоне мне приходилось разбираться со всякими отморозками – когда на словах, но чаще на кулаках. Но в зоне я как-то не думал о том, что на воле меня ждут жена и ребенок. А в тот момент, когда мы начали сходиться с враждебной московской братвой, я вспомнил и Майю, и Юрку. Я был им нужен, но они могли меня и не дождаться. Обе стороны настроены очень решительно, у всех оружие – автоматы, ружья, ручные гранаты. И если сейчас грянет гром, то последующие за ним молнии исполосуют многих, если не всех.

Я шел бок о бок с Прохором. Он по центру, Шварц справа, я по левую руку. Мне оказывалась большая честь, но это меня вовсе не вдохновляло.

– Помнишь, как мы Совика с его ублюдками давили? – спросил Прохор.

Он нарочно задал этот вопрос, чтобы завести внутренне и себя, и меня. Но я не заводился. Я помнил все, но не хотел убивать. И тем не менее пистолет держал на боевом взводе.

Совик казался сущим пустяком по сравнению с теми мордами, которые надвигались на нас сейчас. Горящие глаза, свирепые оскалы, готовое к бою оружие. Целых четыре авторитетных рыла, а за ними чертова дюжина бойцов в кожаных куртках. Лето, жара, а эти в куртках. У древних воинов была кожаная броня, в ней они бились с врагами. И эти в кожаных доспехах – от пули они не защитят, но хоть какую-то дополнительную уверенность придадут. Я невольно поймал себя на мысли, что не отказался бы сейчас от кожанки. А еще лучше – от титанового бронежилета четвертого класса защиты.

У бандитов свои джентльменские правила. И по этим правилам бандитствующие джентльмены должны были сначала предпринять попытку договориться миром. Но, похоже, московские уже все для себя решили. И когда до впереди идущего с их стороны авторитета оставалось метров десять, открыли огонь – без предупреждения и на поражение. Нужно ли говорить, что я оказался в самом центре вражеского внимания. И Прохор со мной в самой гуще огня, и Шварц.

Прохор упал, хватаясь за простреленную шею. Шварц успел выстрелить раз-другой, прежде чем нарвался на пулю. Мне же везло. Одна пуля состригла волос с самой макушки, вторая лишь слегка опалила ухо. Но это я потом уже заметил. А в тот момент мною управляли боевые рефлексы. Не скажу, что я был отменным стрелком, но хватило того, что я не растерялся и открыл огонь. Одно только это вселило уверенность в шедших за мной пацанов. Вернее, удержало ее. И кураж они не потеряли. Нас было больше, и оружие у нас было серьезное. Но если бы мы дрогнули перед внезапным огневым шквалом, московские разорвали бы нас в клочья. Но, к нашему счастью, все вышло с точностью до наоборот. Московских убивали с расстояния, добивали в упор.

В конце концов, в живых остался только один недобиток. Это был лысый тупоносый детина с выпученными от страха глазами. Когда мы шли с противником на сближение, я видел этого в числе авторитетных москвичей. А сейчас он лежал на земле у моих ног, зажимая рукой простреленное плечо. Кто-то из наших приставил к его голове пистолет. Такой же «ТТ», как у меня. Все правильно, врага надо добивать – а то ведь рано или поздно он нанесет удар в спину. Но мой внутренний голос противился этой резне, требовал остановиться.

– Не на-адо-о! – взвыл лысый.

– Надо, – злобно ухмыльнулся его палач, смахивая свободной рукой пот со лба.

– Не сможешь, – покачал я головой, глядя на него.

– Не смогу?! Да влет!

Он нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало.

– Чо за хрень! – возмутился браток.

– Это знак, – сказал я. – Значит, не судьба. Пусть живет.

– Ты сказал? – с напором на «ты» резко спросил браток.

– Да, я сказал.

Видимо, самоуверенности во мне было хоть отбавляй. Потому парень и дал слабину.

– Ну, если ты...

По сути, это было признанием моего авторитета.

Браток отвел в сторону пистолет и снова нажал на спусковой крючок. Громыхнул выстрел, пуля с разлету вгрызлась в сухую землю.

– Ничего не понимаю.

– Из «ТТ» в упор не стреляют, – нравоучительно сказал я. – Механика здесь на коротком ходе ствола.

Дальше развивать свою мысль я не стал. Не до того. Да и не мог я оставаться на этом месте – помилованный враг обделался со страха, и сейчас от него нещадно смердило.