Владимир Колычев - Шумный балаган

– Боюсь, что тебе придется со мной несладко.

– Почему?

– Потому что я буду держать тебя в ежовых рукавицах.

– Держи. Можешь в цепи заковать. Только люби. Крепко люби…

– И только тебя, – добавил лирики Костя.

– Хотелось бы.

– Я тоже этого хочу. Катька, какой же я дурак!

Он так сильно обнял ее, что ей пришлось выкарабкиваться из его объятий.

– Пусти, задушишь!

– Извини, это я от избытка чувств.

– Что, правда так любишь?

– В том-то и дело.

– А как же твоя жена?

– Разведусь.

– Но это необязательно.

– Обязательно! Я так решил.

– Уже решил?! Не думала я, что когда-то так будет. Вернее, думала, давно. А потом устала думать. И верить устала. Неужели мне все это не снится?

– Нет.

– Какая же я счастливая! И какая же я сука!

– Это ты о чем?

– О том, что предала тебя.

– Это я тебя предал. Не должен был я тебя бросать.

– А я не должна была к тебе возвращаться. А ведь я не просто ехала сюда. Я к тебе возвращалась. Дима должен был тебя подзадорить. Сработал план.

– Какой план? О чем ты?

– О ком… Цепень этот план придумал…

– Цепень?! – встрепенулся Костя. – Он-то здесь при чем?

– Он хотел, чтобы я стала для тебя приманкой.

– А ведь отлично все получилось! – оглушительно прозвучал из-за спины чей-то голос.

– Это он! – вскрикнула Катя.

И соскочила с Костиных колен. Но вышедший из темноты человек толкнул ее так, что она упала на землю. А на Костю этот человек направил взведенный пистолет.

Это был Цепень. Собственной персоной. И не было у Кости возможности сыграть с ним на равных. У Цепня пистолет, и ему ничего не стоило спустить курок. А именно для этого он здесь.

– Вот и спета твоя песенка, морячок? – глумливо осклабился Цепень.

Он был хозяином положения. В чем нисколько не сомневался.

– Мы можем договориться, – стараясь сохранять самообладание, сказал Костя.

– Денег дашь? А не нужны мне деньги. Я сам бы все отдал, чтобы до тебя добраться. И добрался. Спасибо Катьке… Кончу я тебя, тварь. А ее с собой заберу. Ты в могиле гнить будешь, а мы под пальмами в гамаках качаться.

– Никуда я с тобой не поеду! – всхлипнула, поднимаясь с земли, Катя.

– Как ты могла? – с упреком глянул на нее Костя.

– А потому что ты урод, потому и смогла, – ухмыльнулся Вадик.

У Кости тоже был пистолет, но пока его достанешь, Цепень десять раз успеет нажать на спусковой крючок. Одного раза будет достаточно.

– Да, потому что ты урод! – свирепо улыбнулась Катя. – Потому что ты бросил меня! Потому что люблю Вадика. Потому что мы любим другу друга. Да, Вадик?

– Да, конечно…

Катя хотела повиснуть на шее у Цепня. Но тот понимал, что нельзя подпускать ее к себе, пока Костя у него на прицеле. Поэтому снова попытался оттолкнуть ее, но Катя ему этого не позволила. Сама толкнула его – с силой и криком:

– Тварь!

Цепень покачнулся, но равновесие удержал. В недоумении отступил на два шага назад. И в ярости нажал на спусковой крючок, когда Катя снова бросилась на него…

Катя падала, размахивая руками. А Цепень переводил пистолет на Костю. И перевел. Но выстрелить побоялся. Потому что и Костя уже держал его на прицеле готовой к бою «беретты». Спасибо Кате, она помогла ему вырвать у судьбы спасительный момент. Скорее всего ценой своей жизни.

– Брось пушку! – взревел Цепень.

Он боялся спустить курок, потому что не хотел получить в ответ пулю. И Костя этого не хотел. Но не побоялся нажать на спусковой крючок. Нечего лясы точить с этим злым клоуном. Стрелять так стрелять…

Палец шевельнулся на спусковом крючке в тот момент, когда за спиной Цепня взвизгнули тормоза остановившейся неподалеку машины. Вадик невольно дернулся в инстинктивной попытке разъяснить ситуацию. И в этот момент Костя выстрелил…

На этот раз он бил наверняка. И не промазал. Пуля вошла Цепню точно в лоб … Ответного выстрела не последовало. Цепень даже не успел нажать на спуск. Не на все Вадик, оказывается, горазд. Хотя пианист и педагог…

Катя лежала на земле, держась руками за простреленную грудь. Когда-то Цепень четвертные купюры в это место ей всовывал. А сейчас пулю…

Костя сунул пистолет за пояс. Наклонился, подхватил Катю на руки, оторвал от земли…

– Ты снова на высоте, Костя, – вымученно улыбнулась она. – Но уже без меня.

– С тобой! Все будет хорошо.

Он нес ее к машине, от которой к нему бежал Дима Миронов, за ним Антон, Ленька.

– Не будет хорошо, – теряя силы, пробормотала она. – Я предала тебя.

– Ты меня спасла.

– Потому что люблю. Потому что любила.

– И я тебя люблю.

– Поздно. Ну почему так поздно?

– Не поздно. Говорю же, все будет хорошо. Тебе сделают операцию. Я разведусь с Леной. Я женюсь на тебе. У нас будут дети.

Костя говорил, но Катя его не слушала. Не могла слышать. И видеть не могла, смотрела на него застывшим навечно взглядом.

В машину Костя укладывал уже мертвое тело.

Ушла от него Катя. Ушла навсегда. И в этом прежде всего виноват он сам. В том, что по глупости своей отпустил ее от себя, позволил ей уйти в открытое море страстей. Чужих страстей. Не должен он был ее отпускать. Не должен был предавать свою любовь. А он отпустил, он предал. Она не простила его, и правильно. Он недостоин прощения. Он жалкий муравей, которому только казалось, что он летит. На самом деле он полз по бренной земле. Пусть в гору, но полз. Взлететь он смог только сегодня. Вместе с Катей. Но Кати больше нет, и он снова падает на бренную землю. Еще не упал, но момент падения уже близок. А ведь надо лететь. Лететь вслед за Катей. Если он не смог найти с ней счастья в этом мире, то пусть обретет его в ином.

– Я иду к тебе!

Костя вытащил из-за пояса пистолет, приставил ствол к своему горлу. Осталось только спустить курок. А сейчас он к ней возвращается. С легкостью и с улыбкой на губах.

Антон успел выбить пистолет еще до того, как Костя нажал на спуск. Грохнул выстрел, но пуля ушла в ночное небо.

– Ты что делаешь, брат? – истошно заорал Ленька.

– Да пошли вы…

Костя не разозлился, не взбесился. На лице полное безразличие ко всему. Как будто и не разрывают его изнутри чувства. Как будто не он это стреляться надумал.

– Прости, братан!

Антон крепко обнял друга. И от избытка чувств, и от страха за его жизнь – как бы снова за пистолетом не потянулся.

– Прощаю… Лишь бы она тебя простила. И меня. И всех… Как думаешь, простит?

Антон промолчал. Ему нечего было сказать в ответ. Он не знал, простит ли его Катя оттуда, с небес? Костю она точно простила. Иначе бы не закрыла его от пули своей грудью.

Перенестись бы обратно, на десять лет назад. А еще лучше на тринадцать. Но в прошлое возврата нет.