Дмитрий Петров - Расплата. Яростное безумие

Я приехал на свадьбу и подарил хороший подарок, правда, сейчас забыл какой. Вася очень гордился на свадьбе мной — старшим братом. Он, как мальчик, демонстрировал меня своим приятелям и приятельницам невесты, как бы говоря: «Вот какой у меня брат — взрослый солидный человек. Уважаемый режиссер». В нашем возрасте пять лет — это большая разница. Они еще были студентами, а я уже поставил к тому времени семь спектаклей: два средних и пять — очень средних… Но все же.

Когда я подошел к нему в конце свадебного вечера, чтобы лично, индивидуально поздравить его и высказать пожелания, он вдруг все же не выдержал и сказал мне то, что, вероятно, собирался сказать с того самого нашего последнего разговора.

— Я же говорил тебе, что нужно уметь прощать, — сказал он тихо, поднося свой бокал к моему. — Ты — суровый человек, Марк. Ты не хочешь прощать. Может быть, поэтому ты сам до сих пор не женат. — Он сказал это и покосился на меня, желая узнать, не слишком ли сильно он меня обидел этими словами.

Нет, конечно. Я же не женщина, чтобы меня можно было уязвить тем, что меня «никто замуж не берет». Любовь — это штучный товар. И вообще не каждому достается.

С тех пор прошло немало лет, и я часто приезжал в Питер. Никогда мы больше не говорили с братом о его жене. С самой Ларисой мы вообще, можно сказать, были мало знакомы. Постепенно она стала производить на меня хорошее впечатление. Помню, как рыдала она на похоронах родителей Василия — они погибли в автокатастрофе. Как Филемон и Бавкида — прожили всю жизнь и умерли в один день.

Во всяком случае, я понял за все это время, что она — не истукан, а человек с чувствами. Это уже очень хорошо.

Про женщин ведь только говорят, что они умны своими чувствами, что они тонко чувствуют, что их эмоции — глубоки и изящны… Так говорят они сами. И еще мужчины так думают. Потому что мужчины стремятся выдумать себе это.

Мужчинам просто хочется думать, что женщины таковы. Чтобы им поклоняться. На самом деле, это чистый обман зрения и вообще самообман. Вера в прекрасную мечту.

Потому что в большинстве своем женщины — это совершенно холодные, эгоистичные и бездушные животные. И под красивой внешностью загадочной незнакомки чаще всего просто скрывается даже не коварство или какое-то другое интересное качество, а тупое физиологическое равнодушие. Она может сколько угодно притворяться и делать вид, но факт есть факт. А мужчины просто хотят обманываться и строить себе воздушные замки…

Конечно, я не имею в виду исключения. Исключения и блестящие бывают. Только их очень мало и на всех, конечно же, не хватает.

В Ларисе же какая-то искренность все же была, я это замечал. Уже это заставляло меня верить словам Василия о том, что он счастлив. Очень может быть. Хоть не истукан попался, и слава Богу…

Как Чехов сказал про одну из своих героинь — «шершавое животное». Так вот, Лариса была не такая.

Конечно, и ей следовало благодарить судьбу за такого мужа. Простил ее девическую выходку, женился. Теперь он — богатый человек, с отличной профессией в руках. Со связями. Работать ей не нужно. Знай свари себе суп, да и иди гулять. Или в косметический кабинет. Или в массажный. Пока муж доллары зарабатывает.

Мои размышления в кабинете прервал телефонный звонок. Это был Зиновий Аронович — главный администратор. Он сидел на своем месте уже лет сорок, так что был знаком со всем городом.

В прежние времена его бы давно уже сделали директором театра за его опыт и связи, но он был евреем. А директор театра евреем быть не мог. Режиссер — вполне мог. А директор — никогда…

Теперь его бы спокойно могли назначить директором, но он был уже стар. Тем не менее все сложные дела поручались ему.

— Сочувствую вам, — сказал он в трубку отрывисто. — Мне сказали… Могу достать билет на проходящий поезд. Это через два часа. Хотите?

— Хочу? — ответил я, плохо соображая, о чем он меня спрашивает.

— Только места могут быть плохими, — сказал он.

— Ничего, — произнес я механически, — Какая разница?

— Нет, я мог бы хорошие, — стал объяснять он обиженным голосом, — но времени слишком мало. Вы же знаете, Берта из железнодорожной кассы всегда мне сделает, но…

— Все нормально, Зиновий Аронович, — ответил я. — Мне нужно ехать скорее, так что какие там места — мне все равно. Давайте любое место до Питера.

— Такие халоймес, — вздохнул Зиновий Аронович и повесил трубку, добавив, что сейчас обо всем договорится.

Потом, почти тут же прибежал дежурный заместитель директора, явившийся на вечерний спектакль, и спросил, не нужна ли какая еще помощь. От него пахло коньяком, на шее виднелись следы губной помады, а в глазах светилась надежда, что мне от него ничего не понадобится…

— Спасибо, все в порядке, — отвязался я от него и попросил только передать директору, что я уезжаю на неделю и прошу его оформить все бумаги как надо. Отпуск за свой счет или еще что он там сочтет нужным…

В поезде я не спал всю ночь. Во-первых, мне попалось боковое место в плацкартном вагоне. Давно я уже не ездил в таких вагонах и на таких местах, так что Зиновий Аронович не напрасно извинялся. Подвела его на этот раз Берта из железнодорожной кассы…

И вообще, всю дорогу я лежал и думал. Дверь в тамбур все время хлопала, мимо меня ходили какие-то пахнущие потом люди в тренировочных штанах, а я все никак не мог понять, кому могла понадобиться жизнь моего мирного брата…

Мне всегда казалось, что бизнес бизнесу рознь. Можно заниматься оптовой торговлей или хотя бы иметь большой магазин. Ну, тогда понятно, за что могут тебя убить. Взял в долг крупную сумму и не смог отдать. Или еще что… Встал на пути серьезных конкурентов, например.

Но Василий? Он же зарабатывал свои деньги собственными руками… Как бы ни были высоки его заработки, все равно они не могут представлять интереса для мафии. Хоть она, как говорят, и бессмертна…

А по характеру он вообще очень уравновешенный человек. Почти не пил, и даже не курил. А о том, чтобы Вася мог взять в долг крупную сумму, и речи не было. Он вообще никогда ничего не одалживал. Никому. Правда, он и сам никому ничего не давал. Но это уже другая сторона его характера, может быть, и неприятная иногда. Он был очень прижимистый и аккуратный человек.

Да-да, именно так — аккуратный. Так лучше. Потому что теперь он мертв, а о мертвых — или хорошо, или ничего. Так что он был аккуратный человек. И очень осторожный. Так что…

Я терялся в догадках.

Терялся я и тогда, когда в милиции отвечал на вопросы следователя. Это был молодой человек, примерно Васиного возраста. Очень серьезный и озабоченный многими проблемами. Наверное, у него не одно дело, а сразу много. Вот отчего у него такой измученный и отрешенный вид…