Сергей Майдуков - Возмездие

— Думаешь, почему я так разнервничался? — буркнул он. — Из-за тебя, дурака. Ты же подставился, Игнат, по полной подставился. Когда полицейские ловят бандитов, это нормально, к ним претензий нет. Тут все понятно, каждый занимается своим делом: они — своим, мы — своим. Но чтобы бизнесмен, да еще терпила…

— Я не терпила! — отрезал Корчак. — И никогда им не буду.

— Ну хорошо, хорошо. Для них ты кто? Для них ты барыга. Воровские законы не позволяют рассматривать тебя как равного. По понятиям они теперь могут что угодно с тобой и твоей семьей сотворить. По беспределу. Потому что ты первый рамсы попутал, если их языком выражаться. А такие вещи не прощаются, Игнат.

— Я думал, ты возьмешь Вальтера, — произнес Корчак угрюмо. — Неужели тебе фактов мало? Бери гада и раскручивай дальше.

Левченко выругался.

— Собирались брать. Сегодня ночью, если хочешь знать. Обложили волчару со всех сторон. В двадцать ноль-ноль я должен был лично группу захвата проинструктировать.

— И что тебе мешает? — насторожился Корчак.

— Спугнул ты эту братию, вот что. Сам говоришь, что упустил одного бандита. Вот он остальных и предупредил.

— Так ведь я для них обычный барыга, сам говоришь.

— Но троих людей Вальтера взял, верно? — пояснил Левченко. — Любому ясно, с какой целью. А откуда Вальтеру знать, что пленные запоют и кому? Он и поостерегся. Снялся час назад с места и съехал в неизвестном направлении. Вот главный итог твоей самодеятельности, Игнат.

— Погоди, Лев. Ты же сам говоришь, что за ними слежка велась. Как он мог скрыться?

— Очень просто. Бандиты всю жизнь учатся хвосты обрубать, это гарантия их выживания. И у них всегда запасные лазейки имеются. На заранее подготовленные позиции. У итальянской мафии это называется «залечь на матрасы». У нас — «уйти на дно».

Корчак покачал головой:

— Не обрадовал ты меня, дружище.

— Ты меня тоже, — парировал Левченко. — Вместо помощи от тебя одна головная боль. — Он тяжело вздохнул. — Ладно, поезд ушел. Давай вперед смотреть. Что мы там видим?

— Что? — полюбопытствовал Корчак.

— Ничего хорошего, Игнат. Тоннель есть, а света в конце не наблюдается. Поэтому поступим так. — Генерал решительно припечатал пятерню к столу. — Определим тебя и твое семейство в надежное место.

— Не пойдет, Лев. Хочешь запихнуть нас в какую-нибудь обшарпанную конспиративную квартиру? Моя Эльза там и дня не выдержит. Сбежит.

— Зачем квартиру? Хоромы за городом устроят? Настоящий санаторий в лесу. А? Опять, кстати, снег и морозы обещают. Так что самое время на природу выбираться. Воздухом подышите, красотами полюбуетесь. — Левченко хохотнул, довольный эффектом, произведенным на товарища. — Что, не ожидал? Мы своих в беде не бросаем. У нас ведомственный объект пустует. Охотничье хозяйство в лесу. С одной стороны — как бы заповедник, с другой — не совсем. — Левченко подмигнул. — Пять коттеджей типа «люкс». Я сам временами заглядываю, когда гостей туда вожу. Но сейчас там никого, если не считать охранника и двух егерей, Палыча и Алешку. Поезжайте, Игнат. Не отказывайся. Там вас ни одна собака не сыщет. Лучше места не найти.

Размышления Корчака были недолгими. Он протянул товарищу руку и сказал:

— Спасибо, Лев. Извини, что напортачил. Но ведь я хотел как лучше.

— Хотим как лучше, а получается как всегда.

— Что-то в этом роде. Короче, не сердись. — Корчак подождал, пока друг запишет адрес на листке, и пообещал: — Больше не повторится. Буду ждать результатов официального расследования.

Корчак не признавался в этом, но ему было стыдно за подозрения, которые он испытывал к другу. За свою горячность тоже было стыдно. Если бы не захват пленных, то Вальтер уже сегодня был бы взят под стражу. На месте Левченко Корчак бы рвал и метал, а друг только пожурил немного и снова помогает.

Не в этом ли заключается вся суть мужской дружбы?

Когда Корчак попрощался и взялся за дверную ручку, чтобы уйти, Левченко окликнул его:

— Игнат!

— Да?

Корчак обернулся.

— Тебе привет, — сказал Левченко.

— От кого?

— От Каренина. Не имею права говорить, но, думаю, ты меня не подведешь. Он на Кубе. Мирная дружественная страна. С ним и его семьей все в порядке.

— Спасибо, — произнес Корчак с чувством. — Если честно, я сомневался.

— Во мне? — улыбнулся Левченко.

— В том, что пожар был инсценировкой.

— Значит, во мне. Это я ведь тебе сказал.

— Извини, Лев. И еще раз спасибо.

По пути домой Корчак чувствовал себя не слишком уютно. Предстоящее объяснение с Эльзой выбивало его из колеи. Он понимал, что отмахнуться не получится, а за правду ему влетит. При том, что он считал себя полноценным и единовластным хозяином семьи, Корчак побаивался жену. Она, подобно богине Сати, избраннице Шивы, имела второе, гневное обличье, именуемое Кали, что означает «черная». В гневе богиня могла уничтожить даже целое мироздание. Вот Эльза была из той же породы. Это про нее было сказано: «Не буди лихо, пока оно тихо».

Переступив порог квартиры, Корчак наклонился, занявшись шнурками ботинок. Трюк не удался. Небольшие повреждения на лице не удалось скрыть ни от Эльзы, ни от детей, которые примчались в прихожую, как только услышали, что входная дверь открылась.

— Что у тебя с бровью, папа? — спросил Иван.

— И щека поцарапана, — заметила Иванна.

Эльза молчала. Никак не комментировала происходящее. Наблюдала за Корчаком и ждала, что он скажет.

— В аварию попал, — соврал он.

Ложь предназначалась исключительно для детских ушей. Взгляд, брошенный на Эльзу, предупредил об этом. Она продолжала молчать, сложив руки под грудью. Он переоделся и сел ужинать. Сын и дочь не отставали. Пришлось рассказать им, что машину занесло и она боднула троллейбус в зад. Царапины и ссадины таким образом объяснялись осколками разбитого лобового стекла.

— Как же ты потом ехал, папа? — обеспокоенно спросил Иван. — Ведь холодно же, наверное?

— Там рядом автомастерская была, — пояснил Корчак, уплетая пюре с бараньими котлетками. — Сразу новое стекло вставили.

— Очень удобно, — прокомментировала Эльза. — На всех опасных участках дороги должны стоять мастерские. Остался без стекла — пожалуйста.

Ее сарказм был настолько едким, что перебил горечь чили, которым Корчак сдобрил свою котлету. Все, что он сумел, это неопределенно улыбнуться с закрытым ртом. Получилось скорее жалобно, чем весело.

Иванна приняла мамину реплику за чистую монету. Старший Иван позволил себе хихикнуть. Корчак уткнулся в тарелку. Кровь прилила к его лицу, отчего отметины чужих кулаков сделались заметнее. Он догадывался, что это только начало словесной экзекуции, поэтому постарался затянуть ужин как можно дольше, но вечер все равно закончился, и дети затихли в своих спальнях.