Сергей Майдуков - Возмездие

«По нему меня и найдут, — сказал себе Корчак. — Нет. Вздор. Зачем меня искать по отбитому зеркалу, когда свидетелей полный клуб. Меня там многие знают. Они видели, что я сделал. Меня возьмут очень скоро. Допросят для проформы, вынесут приговор и посадят за умышленное убийство. Даже если те двое только покалечены, то все равно срок будет немалый. Потому что против бандитов у полиции, как всегда, ничего нет, а мою вину доказать раз плюнуть. Где справедливость? Нигде. Кто сказал, что в мире существует или хотя бы запланирована справедливость? Нет ее. Не предусмотрена Создателем».

Он остановил машину на оживленной улице и вышел, чтобы осмотреть повреждения. Их оказалось немного, но они были достаточно красноречивы. Как быть? Твердить, что он сбил парней случайно? Очевидцы покажут другое. Кроме того, Корчак сам устроен не так, чтобы отпираться, отрицая очевидные факты. Бандиты разрушили его жизнь, и он был вынужден постоять за себя. Наверное, в уголовном кодексе имеются какие-то подпункты, учитывающие смягчающие обстоятельства. Но тюрьмы и зоны все равно не избежать. А там Корчака очень скоро задушат грязным полотенцем или заколют заточкой, чтобы было неповадно против воровской масти бунтовать. И что же получается? Получается, что он не только дурак, но и негодяй, бросивший семью в беде. Как справится Эльза с двумя детишками без кормильца и защитника? У них нет никаких особых сбережений. Он их обрек на нищенское существование.

Корчак достал телефон, чтобы позвонить Эльзе и сознаться в содеянном. Но рука не поднялась набрать номер. Он ведь обещал. И в очередной раз нарушил данное слово. Жалкое ничтожество, вот кто он такой!

Неужели нет выхода? Может, еще можно все исправить? Бандиты ведь, если верить легендам, не обращаются в полицию с жалобами, а разбираются с обидчиками самостоятельно. Может быть, они запретят сотрудникам клуба вызывать полицейских? Меняет ли это что-нибудь? Нет. Ровным счетом ничего. Какая разница, где именно убьют Корчака — в тюремной камере или в каком-нибудь другом месте? Оставалась одна надежда. Левченко! Он говорил, что Вальтера вот-вот арестуют. А что, если это произойдет прямо сегодня? Случаются же иногда чудеса!

Чуда не произошло. Левченко взял трубку, явно недовольный звонком.

— Что у тебя? — спросил он отрывисто. — Очень коротко, Игнат. Я занят.

— В другой раз перезвоню, — сказал Корчак и выключил телефон.

В душе зародилась надежда. Похоже, Левченко ничего не знал о ЧП на территории «Лайв Спорта». А ведь Корчак и группировка Вальтера были у него на особом контроле. Или ему еще не успели доложить?

Сколько Корчак ни ломал голову, а ответить на свои вопросы, разумеется, не мог. Тогда он вышел из машины, сел в кафе и заказал кофе с заварными пирожными. Это его слегка успокоило, вернуло ощущение будничности происходящего, его нормальности. После перекуса Корчак вернулся в машину и позвонил Эльзе.

Нужно было быть последним подлецом, чтобы не поставить ее в известность. Вполне вероятно, что это единственная возможность объясниться с женой. Корчак признается, повинится — и будь что будет.

— Эльза, — произнес он, делая усилие, чтобы голос не звучал слишком уж замогильно. — Эльза, я хочу тебе сказать…

Она не брала мобильник. Не отвечала на звонки, сколько ни вслушивался Корчак в длинные гудки. Он почувствовал нарастающую тревогу. Ему стало совсем не по себе, когда не получилось дозвониться также до Ивана, у которого уже имелся собственный телефон. Оставался егерь. Его номер был внесен в адресную книгу Корчака. Он нажал вызов. Безрезультатно. Пал Палыч не ответил.

— Что-то случилось, — пробормотал Корчак, включая зажигание. — Что-то случилось. Ответьте же! Хоть кто-нибудь!

Никто ему не перезвонил, пока он несся за город, держась в третьем ряду и совершая опасные обгоны тех, кто шел впереди и не желал уступать дорогу. Напрасно он спешил. По прибытии в лесное хозяйство выяснилось, что он все равно опоздал. Корчак понял это еще возле шлагбаума, когда никто не вышел на настойчивые автомобильные гудки. Он заглянул в сторожку и обнаружил там мертвого привратника с перерезанным горлом и кровавой манишкой на груди. Из-за тесноты ему было некуда падать, и он остался сидеть на стуле с карабином на коленях, который взял, когда почувствовал неладное. С запозданием почувствовал.

Шлагбаум не пришлось сносить, потому что он просто лежал на опоре и сам пошел вверх, как только Корчак снял наброшенную цепь с болтающимся замком. Охваченный уже не просто тревогой, а настоящим ужасом, он подъехал к коттеджам. Там не было ни души. Взбежав на крыльцо, Корчак несколько раз дернул дверь на себя, забыв, что она открывается внутрь. Вспомнив, он ударил плечом, потерял равновесие и, упав, крикнул с пола:

— Иванка! Эльза! Иван! Вы где?

Тишина была страшнее самого страшного ответа. Понимая, что поиски бесполезны, Корчак принялся бегать по комнатам, заглядывая во все двери, под кровать и за шторы. Его семья бесследно исчезла. Вещи остались на местах и даже были не особо разбросаны. Здесь не было лихорадочных сборов. Создавалось впечатление, что всех троих попросту забрали и увезли в неведомом направлении.

Корчак нагнулся, чтобы поднять с пола игрушечного мышонка Иванны. Его звали Бэтменом, но он не сумел спасти ни хозяйку, ни кого-либо еще. Сунув мышонка в карман, Корчак отправился искать егеря и его сожительницу. Они были у себя. Только не живые. Обоих зарезали, как и охранника на въезде. Судя по позам, оба стояли на коленях, когда к ним подошли сзади, чтобы убить. Должно быть, они были уверены, что до этого не дойдет, потому что их даже не пришлось связывать.

— Вальтер, — сказал Корчак. — Это твоих рук дело.

Он постоял в забрызганной кровью комнате, вспоминая телефонный номер. Потом вышел на свежий воздух и, трудно дыша, позвонил.

— Что, фраер? — услышал он голос Вальтера. — Спохватился все-таки? Только поздно. А ведь я тебя предупреждал.

— Верни их, — сказал Корчак. — На любых условиях.

— Не могу. Оттуда не возвращаются.

Корчак сглотнул. Ему показалось, что в голове что-то лопнуло от напряжения.

— Где они? — спросил он, отстраненно дивясь своему ровному тону.

— Свою семью ты больше не увидишь, — сказал Вальтер. — Долго думал. И много лишнего делал. Это тебе за пацанов моих. Живи теперь с этим. Я тебя даже убивать не стану.

— А я тебя стану, — сказал Корчак. — Долго и больно.

— Ручонки у тебя коротки. Ты теперь никто, и звать тебя никак. Иди, сопли на кулак наматывай.

Мобильник умолк. Корчак сел на снег и обхватил голову руками.

Шок был длительным и невыносимым. Если бы в этот момент у Корчака был при себе пистолет, он почти наверняка пустил бы себе пулю в висок. Переносить такое наяву было намного тяжелее, чем во сне. Жить не хотелось. Если Корчак не умирал, то лишь потому, что он один мог отыскать и спасти своих родных, а если нет, то отомстить за них.