Сергей Майдуков - Возмездие

Месть! Он был одержим ею. Никогда прежде он не понимал истинного значения этого понятия. И никогда не представлял себе, как темно может быть на душе, когда там угаснет всякая надежда.

Несколько раз он брал телефон и тыкал деревянным пальцем в кнопки, пытаясь вызвать жену или детей. Все впустую.

— Ответьте же! — просил он. — Пожалуйста. Пусть случится чудо. С вами ничего такого не произошло. Вы просто прячетесь, правда? И не слышите звонков. Но вот я опять набираю и… Ну! Ответь, Эльза! Слышишь?! Ответь мне! Отвечай!!!

Он понял, что орет во весь голос и эхо разносит его голос по лесу, пугая притихших птиц. В этом не было смысла. Те, до кого он хотел докричаться, его не слышали. Какого черта тогда надрываться?

Корчак встал. Сел опять. Ноги его держали, но он не знал, куда идти и зачем. Нужно было убедить себя, что это необходимо.

— Игнат, — сказал он себе. — Послушай. Если ты останешься замерзать на снегу, ты не найдешь их. Никогда. А это нужно сделать. Необходимо, понимаешь? Ты должен найти их! И ты найдешь. Живых или мертвых. Сперва мы узнаем, что с ними, а потом уж умрем сами, если иначе не получится. Но не раньше. Не раньше, чем те ублюдки, которые…

Он не договорил. Словами невозможно было выразить то, что жгло и терзало его изнутри. Там все выгорело, но огонь не унялся, а продолжал пожирать Корчака.

Он опять встал. Нельзя было здесь оставаться. Если кто-то приедет в лесное хозяйство и наткнется на Корчака, единственного живого среди мертвых, то полиция получит единственного же подозреваемого. Можно будет сколько угодно оправдываться, но отвертеться не получится. Отыщутся и отпечатки, и улики, и даже показания свидетелей, если понадобится. А Корчак не хотел за решетку. Ему во что бы то ни стало нужно было оставаться на свободе, чтобы осуществить задуманное.

Первое: найти семью и узнать, что с ней случилось.

Второе: отомстить всем, кто хотя бы косвенно виноват в произошедшем.

Порядок этих двух пунктов может быть любым. Исполнение их — обязательно. Решение окончательное, отмене не подлежит.

Итак, остаться на свободе. Первоочередная задача.

Корчак поел снега, не замечая, что жует его вместе с сосновыми иголками. Сплюнул. Умылся все тем же снегом. Высморкался, откашлялся и позвонил Левченко. Он не спрашивал, занят ли друг. Не делал пауз, не выделял каких-либо слов или фраз интонациями, не просил помощи и не сетовал. Просто излагал факты.

Левченко слушал, не перебивая. Когда Корчак остановился, он спросил:

— Ты все еще там?

— Да, — ответил Корчак.

— Нужно сваливать оттуда.

— Ты лучше скажи, как они узнали, где нас искать? Это ведь было известно только нам двоим.

— Не только, — возразил Левченко. — Была еще, допустим, моя Оксана. И твоя Эльза. И Пал Палыч. Но не в них дело.

— А в ком?

— В тебе, Игнат. Не хрен было по городу шастать. Там тебя взяли и повели.

Корчак помолчал, обдумывая услышанное. Потом спросил:

— Почему же они тогда меня не ликвидировали?

— Ты, насколько я понял, опять в городе был? — сказал Левченко. — Вот бандиты и воспользовались твоим отсутствием. Мало ли что. А вдруг у тебя оружие припасено? Решили не рисковать.

Пока он строил версию, Корчак с обжигающей болью осознал, что, останься он сегодня дома, ничего бы не произошло. Ведь Вальтер послал головорезов в лесничество, когда узнал о расправе над своими бойцами. Не будь этого, семья Корчака не пострадала бы. Это он виноват!

У него вырвалось глухое рыдание, и он воткнул в рот кулак, чтобы не выдать себя.

— Кашляешь? — спросил Левченко. — Простудился?

— Немного, — сказал Корчак. — Что мне делать, Лев?

— Для начала сваливай. Машину брось. Через лес уходи. На дороге тебя перехватят. Рупь за сто, что группа захвата уже едет за тобой.

— Кто их прислал? Я ведь здесь один.

— Бандиты и послали, — пояснил Левченко нервно. — Давай, Игнат, не теряй времени. Беги. Потом отзвонишься. Что-нибудь придумаем.

Корчак сделал несколько шагов в сторону леса и остановился. В бегстве не было смысла. Наоборот, подавшись в бега, он только подтверждал свою вину. Останется машина, по которой его запросто вычислят. А в коттедже полно вещей, по которым тоже ничего не стоит установить, кто там жил.

Вместо того чтобы последовать совету друга, Корчак отправился в дом, собрал все вещи и погрузил в «крайслер». Стирать отпечатки он не стал. Ни сам он, ни Эльза никогда не находились под следствием, так что в полицейской базе данных на них ничего не было. Не забыть только в сторожке страницу из журнала дежурств вырвать.

Закончив сборы, Корчак на всякий случай прихватил телефоны Пал Палыча и Веры, по которым можно было установить их недавние контакты, а потом, когда поехал по накатанной колее в сторону трассы, разобрал их, лишив чипов, и забросил в снег как можно дальше от дороги. Сжег изобличающую его страницу на пропускном посту. Без всяких помех выехал из леса и повернул к городу. Позвонил Левченко.

— Успел? — взволнованно спросил тот. — За тобой уже едут. Дежурному сигнал поступил.

— Поздно, — сказал Корчак. — Я далеко.

— На машине все-таки поехал? Не послушал меня?

— Нет, Лев. И правильно сделал. Я смотрю, туда вертолет полетел. — Корчак наклонился, чтобы лучше видеть в боковое окно. — Ушел бы пешком, меня бы сверху в два счета нашли.

— Что ж, повезло, — произнес Левченко. — Везучий ты, Игнат.

— Лев, у меня семью забрали. Кто везучий?

— Извини. Вырвалось. Что дальше думаешь делать? Я бы на твоем месте сидел и не высовывался. Поверь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти твоих.

— Я не знаю. Я ничего не знаю. Не могу говорить… Позвоню, когда…

Корчак выключил телефон и впился зубами в тыльную сторону ладони. Слезы застилали глаза, и он едва видел дорогу перед собой. Возникла спасительная мысль: выскочить на ближайшем развороте на встречную полосу под многотонный грузовик и покончить со всем этим. Но, пряча телефон, он рукой нащупал дочкиного Бэтмена. Это помогло избавиться от трусливой мыслишки. Если семье было страшно и больно, то его долг — страдать и мучиться. А еще мстить. И не хрен юлить, выискивая легкий путь.

Корчак выпрямился и взял руль обеими руками. Желваки набухали, играя на стиснутых челюстях. Глаза не мигали. Он перевел взгляд на зеркало над собой и посмотрел на свое отражение. Оно было незнакомым. Сегодня утром, несмотря на похмелье, Корчак был сорокалетним мужчиной. Теперь он видел в зеркале чуть ли не старика. Жизнь уходила из него. Он не возражал. Лишь бы сил хватило на главное.

Поразмыслив, Корчак решил, что не поедет домой. Не только из-за опасения, что там его найдут. Он бы не пережил ночь среди стен, кричащих о его утрате. Поднявшись за вещами, которые могли понадобиться ему в самом ближайшем будущем, он не надеялся застать в квартире кого-нибудь и не застал. Потрогал все еще влажную обивку дивана и прошептал: