Сергей Майдуков - Месть Самурая

— Во сколько тебя ждать?

— Часа через два буду. Если ничего не помешает.

— Не гони слишком сильно.

Произнеся эту дежурную фразу, Валерия поймала себя на мысли, что хочет как раз обратного. Чтобы, несмотря на обледеневшие дороги, Самурай мчался как можно быстрее. Если он был прав и Вику похитили охранники клуба, то появился отличный повод поквитаться с ними. И избавиться наконец от настырного ухажера. Самурай поставит Голобородько на место. Может быть, даже сделает так, что усатый придурок совсем исчезнет с лица земли.

Стоило подумать о нем, как в дверь позвонили. Теперь, когда мать находилась дома, это могли быть только два человека, знавшие код калитки: Самурай и Голобородько. Первый все еще ехал где-то, а вот второй…

— Помяни черта, он тут как тут, — сказала Валерия, направляясь к домофону.

— Что? — не поняла мать. — Кто это?

— Сейчас увидишь.

Предположение Валерии оказалось правильным. Перед ней на пороге стоял не кто иной, как Володя Голобородько собственной персоной. За его опущенную вниз руку держалась Вика.

— Доченька! Господи! Нашлась!

Задыхаясь от счастья, Валерия сгребла дочь в охапку, оторвала от пола и прижала к себе. К ним подскочила задыхающаяся Моника Карловна, рыдая и смеясь на ходу. Голобородько, улыбаясь в оттаявшие усы, наблюдал за ними с добрым прищуром.

— Где ты была? — затормошила Валерия дочурку, когда схлынула первая волна восторга. — Почему ты ушла от бабушки без спросу? Представляешь себе, как я волновалась?

— Я не виновата, — оправдывалась Вика. — Он схватил меня и понес в машину. — Она показала на дурашливо подмигнувшего ей Голобородько. — И так крепко держал, что я даже дышать не могла.

— А потом? — спросила Моника Карловна, присевшая на корточки. — Куда он тебя повез? Он что-нибудь с тобой делал? Трогал? Раздевал?

— За кого вы меня принимаете? — возмутился Голобородько.

— За похитителя маленьких девочек, вот за кого!

— Погоди, мама, — вмешалась Валерия. — С ним я сама поговорю. Веди Викочку наверх, купайтесь, переодевайтесь. Потом спускайтесь, будем ужинать.

— Я бы тоже не отказался, — сказал Голобородько.

У Моники Карловны чуть глаза не вылезли из орбит.

— Что-о? Да кто тебя после этого за стол пустит? Совсем обалдел?

— Все было не так, как вы думаете, — сказал он. — Я увидел, как вы, Моника Карловна, разговорились с каким-то типом, а Виктория без присмотра осталась. Она могла под машину попасть…

— Не могла! — возмутилась Вика. — Я от дороги далеко была и даже не собиралась туда подходить.

— Тебя могли украсть нехорошие люди, а я тебя спас.

— Спас? — взвизгнула Моника Карловна.

— Не кричи, мама, — поморщилась Валерия, после чего обратилась к Голобородько: — Почему же ты просто не отдал девочку? Зачем увез? И разве нельзя было хотя бы позвонить?

— Она же звонила. Вика, я ведь дал тебе телефон?

— Он еще издевается! Скотина!

С этими словами Моника Карловна бросилась к Голобородько и принялась колотить ее кулаками в грудь. Он поймал ее за запястья, вывернул и оттолкнул от себя с такой силой, что она прошлась по комнате на каблуках, едва не упав при этом.

— Теперь слушайте меня, все трое! — повысил голос Голобородько. — Я показал, что может быть, когда женщины остаются без защиты. Поступил так, чтобы до вас лучше дошло. Для тебя в особенности. — Он ткнул пальцем в Валерию. — Вас сейчас любой обидеть может. Кто вас убережет, как не я? А? Я тебя спрашиваю, Валерия. Хочешь, чтобы такое снова повторилось? Нет? Тогда слушай меня.

— Я все поняла, — устало произнесла Валерия. — Мама, идите. Мы тут сами пообщаемся.

— Ты уверена, дочка, что хочешь остаться наедине с этим страшным человеком?

— Я совсем не страшный, — осклабился Голобородько. — Привыкайте, мамаша. Сдается мне, я вашим зятем скоро стану.

— Только через мой труп!

Бросив на него испепеляющий взгляд, Моника Карловна взяла Вику за руку и повела по лестнице на второй этаж. По дороге девочка оглядывалась, пытаясь определить, не грозит ли маме опасность. Валерия ей ободряюще улыбалась, а минуту спустя, когда осталась с охранником наедине, закаменела лицом.

— Володя, — произнесла она холодно. — Что ты себе позволяешь? Неужели ты думаешь, что я прощу тебе подобные выходки?

— А куда ты денешься? — нахально спросил он.

— Что значит, куда я денусь? Денешься ты. Я тебя увольняю.

— Нет, — возразил Голобородько. — Не увольняешь. Ты делаешь меня директором клуба. И выходишь за меня замуж.

— С ума сошел? — выкрикнула Валерия.

— Наоборот. Это очень мудрое решение. Тебе придется согласиться, нравится тебе это или нет. Ты ничего не теряешь. Наоборот, Валерия. Выигрываешь. Потерять ты можешь лишь в том случае, если будешь упрямиться. Например, дочку. Ты ведь этого не хочешь, верно? Сегодня она нашлась, а завтра? Мало ли что может случиться с маленьким ребенком в большом городе? Кто-то должен быть рядом. Это буду я.

Закончив свой монолог, Голобородько выпучил глаза на Валерию, ожидая от нее ответа. Она сжала кулаки, чтобы сдержаться и выглядеть спокойной. Нельзя было горячиться. Нужно было тянуть время, как велел Самурай. И не злить этого балбеса, пока Вика находилась в пределах его досягаемости.

— Значит, — пробормотала Валерия, — ты предлагаешь…

— Руку и сердце, — перебил Голобородько. — Или прошу твоей руки и сердца, не знаю, как правильно. Согласна? Если да, то иди сюда и обними меня. Мы ведь как бы не чужие теперь. — Он подмигнул. — Давай, не скромничай. Мы теперь как эти… голубки. Только смерть разлучит нас. Красиво сказано. Мне всегда нравилось. — Он мечтательно зажмурился. — Смерть разлучит…

— Да, — произнесла Валерия. — Хорошее выражение. Мне нравится. Как ты говоришь? Смерть разлучит нас?

Зимние дороги не предназначены для быстрой езды. Поскольку асфальтовое полотно неоднократно очищалось после снегопадов, по обочинам образовались высокие брустверы спрессованного снега. В результате шоссе стало раза в полтора уже обычного. Всякий обгон был сопряжен с немалым риском. Водители осознавали это и чинно тянулись друг за другом. Чтобы обогнать такую вереницу из десяти или пятнадцати машин, едущих вместе, как вагоны железнодорожного состава, приходилось выжимать до ста пятидесяти, и тогда шины начинали терять сцепление со скользкой дорогой и идти нужно было по встречной полосе, щурясь от слепящего света бьющих в глаза фар.

Когда Самурай спрашивал себя, какого черта он втянулся в эту опасную авантюру, ему было нечего ответить себе. Ввязался и все. Не то чтобы он не мыслил дальнейшей жизни без вздорной и лживой Валерии. Но другой женщины у него не было. А ему хотелось быть нужным хоть кому-то. Возможно, таким образом Самурай снимал с себя подсознательное чувство вины за то, что он есть тот, кто он есть. Вдаваться в такие тонкости не имело смысла. Он был не психоаналитиком, он был профессиональным убийцей. И он точно знал, кого готов убить на этот раз.