Татьяна Морозова - Уравнение с неизвестной

Ольга округлила глаза. Похоже, она под подозрением?

— Я как раз вышла из офиса. Совещание закончилось только в девять. Я сходила к Миле. Ее не было уже. Потом зашла к себе. По пути переговорила с несколькими нашими партнерами. В половине десятого примерно я вышла из здания. Это легко проверить.

Для справки надо уточнить, что система безопасности офисного здания основывалась на электронных турникетах на входе в корпус и электронных считывателях непосредственно на каждом этаже. Как правило, этаж арендовала одна фирма. Каждый сотрудник имел пропуск с электронным чипом. Войти или выйти из офиса он мог только с помощью этого электронного пропуска. Информация поступала на компьютер охранника, и таким образом по фирме производился учет отработанного времени. Можно было, конечно, ухитриться и пройти за кем-то или попросить охранника пропустить, но это уже были отступления от правил, которые строго пресекались. Плюс в коридорах располагались видеокамеры, фиксировавшие все происходящее.

— Зачем нужно было кому-то писать вам письма?

— Ответить на этот вопрос — значит найти убийцу.

— Я не был бы столь категоричным.

— Во всяком случае, это, вероятно, кто-то, кого Людмила вычислила, и кто испугался, что она все расскажет. Ее убили, чтобы она замолчала навсегда.

— Так. Вы думаете, что эти письма с угрозами вам и убийство Людмилы связаны?

— Я в этом не сомневаюсь.

— Так. Какой-то хилый мотивчик убить человека, вы не считаете?

Похоже, ее рассказ он не воспринимал всерьез. Ей стало обидно.

— У вас есть подозрения, кто пишет вам эти письма? — продолжил он.

— Я не уверена, но у меня есть подозрения, что это Тамара Яковлевна Хамло или ее племянник.

Киселев присвистнул.

— Почему вы так решили? На чем основаны ваши обвинения?

Его глаза были темны, но потом в них что-то мелькнуло, как будто он узнал что-то, что не совпадало с тем, что он представлял.

— Я об этом догадалась только вчера, когда соотнесла некоторые факты.

— Какие факты? — Холмогоров пер как бур. — Могу я полюбопытствовать?

Ольга начала паниковать, начала, как обычно, крутить свою сережку. Она боялась проговориться, боялась, что неверным словом выдаст себя, и ее выведут на чистую воду. И в то же время боялась молчать, боялась, что ее тоже настигнет рука убийцы. Она уже зависла над пропастью, стояла на самом краешке, у черты. Еще один шаг, и она полетит вниз.

Надо было быстро выкручиваться. Ей в голову пришла подкупающая своей простотой отмазка, которая — о чудо! — сработала.

— Можно это останется моим личным секретом? Это очень личное.

Холмогоров пожал плечами:

— Если это действительно Хамло и ее племянник, то это ваше «сугубо личное» может понадобиться нам для выведения их на чистую воду, и тогда оно, как вы понимаете, станет уже общественным. А пока можете оставить это при себе, свое «очень личное», — недобро усмехнулся он.

От его недоброго взгляда и кривой усмешки Ольга заерзала на стуле. Она почувствовала себя убийцей.

— Но вы должны тогда понимать, что прижать нам их нечем. Если именно они пишут вам письма, но к убийству непричастны, это молчание сработает против вас, потому что они будут продолжать писать. А может, еще что-нибудь продолжат делать, если они убийцы. Например, убивать. Если вы настаиваете… — Он опять, как стрелой, пронзил ее взглядом своих серых глаз.

Его слова против воли больно резанули ее по сердцу.

Он выдохнул, закончив столь долгое, замороченно-витиеватое объяснение, а потом произнес:

— Принесите эти письма с угрозами, мы возьмем их на экспертизу.

Ольга ушла, но не прошло и пяти минут, как она вернулась с пустыми руками, без писем.

— Где письма? — удивленно спросил Холмогоров.

— Их нет. Их украли. — Страх в ее глазах был почти осязаемым.

— Подождите, как украли? Где вы их хранили? — на мгновение завис Холмогоров.

— В ящике стола. На замке.

— О как. Взломали замок? Это уже интересно. — Вид у него был искренне ошарашенный.

— Замок-то, конечно, есть, и ключ есть. Но ключ всегда висит в замке.

— Так. А в чем смысл ключа и замка тогда? — В его глазах зависло немое недоумение.

— Ни в чем. Бутафория. Я там ценного ничего не храню. Не подумайте только, что я письма эти ценным веником считала. — Ольга никак не могла отделаться от неясного ощущения беспокойства.

— Так. А скажите-ка мне вот что: вы можете посмотреть, в какое время вам звонила Людмила?

Ольга движением пальца по экрану оживила свой телефон, наклонилась к светящемуся дисплею в поисках нужного звонка.

— Вот. В половине четвертого был от нее звонок. Если уж быть совсем точной, в 15.27.

Холмогоров оживился, велел Киселеву сходить посмотреть записи с камер видеонаблюдения в этот промежуток времени.

Через некоторое время Киселев вернулся. Он весь светился: результаты были.

— Как раз в момент обозначенного звонка Людмилы Ольге Зверевой разговор мог подслушать Николай Васильченко из бухгалтерии, — начал он с воодушевлением. — Ровно в это время он стоял под дверьми, а потом зашел. Но не только он тусовался под дверью приемной — чуть раньше его у дверей оказался Баранцев.

— Прямо место встреч какое-то. — На лице Холмогорова отразился озадаченный интерес.

— Но что самое интересное!.. — Здесь Киселев сделал многозначительную паузу. — Внутрь Баранцев так и не зашел! Просто постоял около двери. Может, подслушивал как раз телефонный разговор? Каково, а?! А когда Николай подошел и зашел в приемную, он, как ни в чем не бывало, ушел.

— Все вот это тобой рассказанное как раз в районе 15.27 происходило?

— Да. И это я так долго все это объясняю, а на самом деле все это действие заняло не больше минуты.

— Любопытно.

— А что это нам дает?

— Пока не знаю. Будем трясти Баранцева и Васильченко на предмет подслушанного ими разговора. Может, и впрямь убийство имеет отношение к этим письмам Зверевой.

У Холмогорова зазвонил мобильный. Звонило прекрасное создание Лена.

— Слушаю.

— Виталий Андреевич?

— Он самый.

— Это Лена из бухгалтерии.

— Рад слышать.

— Виталий Андреевич, я вот еще какую деталь вспомнила, касающуюся Милы.

— Какую?

— Не знаю, важно ли это.

— Так. Давайте вы расскажете, а мы уже сами решим, важная это деталь или нет, — мягко сказал Холмогоров.

— Минут за десять-пятнадцать до того, как я пришла к Миле в приемную, она сама к нам в бухгалтерию забегала.

— И что в этом такого?

— Дело в том, что племянница Тамары Яковлевны торгует израильской косметикой. Тамара Яковлевна иногда берет заказы у девочек, а потом доставляет их в офис, так сказать. Так вот, Мила пришла за своим заказом, а Тамары Яковлевны не было на месте. Так Мила, точно знавшая, что заказы лежат всегда в верхнем ящике ее стола, полезла за своим заказом. Но потом случилось что-то невероятное: она то ли ойкнула, то ли охнула — сути дела это не меняет. Я спросила: «Что случилось?» Она ничего не ответила. Заказ не взяла, только пулей вылетела в коридор.