Сергей Майдуков - Лютый беспредел

Дверь в тренажерный зал отворилась, впуская десяток мужчин в темной одежде и масках на манер спецназовских. Двое были вооружены укороченными автоматами для ближнего боя. Остальные держали в руках пистолеты различных систем и моделей.

Сильва оцепенел. Он понял, что настал его конец, но еще не хотел, не мог поверить этому.

— Пацаны! — рявкнул он. — А ну разберитесь с этими…

Молодые люди, находившиеся под его началом, разделились на две категории. Первые беспрекословно подчинились приказу и пошли в наступление. Вторые остались на месте, здраво рассудив, что лучше не рыпаться.

Тех, кто бросился в бой, перестреляли раньше, чем они успели хотя бы прикоснуться к противнику. Они падали как попало, кто в прыжке, кто на бегу, и умирали, отдавая свои молодые жизни за человека, назначившего себя их вожаком. Разлетались их мозги, проливалась кровь, крошились кости. Пули не щадили никого, ни новичков, ни бывалых. Секунду назад эти ребята еще могли спастись, могли что-то изменить в своей жизни, но этой секундой не воспользовались и потеряли все.

Сильва посмотрел на сраженных пулями и перевел взгляд на спортсменов, оставшихся на месте. Их плечи были опущены, головы понурены. Они являли собой жалкое зрелище, но Сильве вдруг страстно захотелось туда, к ним, чтобы так же стоять в отдалении в ожидании своей участи. У него не было сомнений, что эти «бульдоги» с радостью примут предложение присоединиться к победителям, как и в том, что налет совершили настоящие бандиты, уголовники, до сих пор остававшиеся в стороне.

Между спортивной братвой и братвой криминальной, именующей себя честными ворами, отношения всегда были натянутыми. Спортсмены считали, что мир принадлежит им, молодым, сильным и здоровым, пришедшим на смену блатным с их прокуренными легкими и гнилыми зубами. Зачастую они одерживали верх и спохватывались лишь тогда, когда, получив свои первые сроки, оказывались в местах лишения свободы, где правила воровская масть. Да и на воле уголовники время от времени «обламывали» выскочек, показывая им, кто на самом деле в доме хозяин. Бандиты новой формации имели больше связей с властью и большим бизнесом, но воры были куда лучше организованы, они отличались отчаянностью, и их невозможно было сломить угрозами близким, поскольку они обходились без семей.

— Кто здесь старший? — громко спросил Сильва. — Кто ответит за беспредел?

Минуты растерянности прошли, и он понял, что нужно что-то предпринимать. Пока ведешь себя как авторитет, с тобой считаются, как с авторитетом. Бандиты уважают силу и бесстрашие. Значит, нужно было как минимум выглядеть сильным и бесстрашным.

— Ты ответа будешь спрашивать, сявка? — презрительно поинтересовался один из нападавших, приближаясь к Сильве и стягивая с головы маску.

Этим он давал понять, что не собирается прятать лицо, и этому могло быть только одно объяснение: бандиты не опасались возмездия. Сильва почувствовал наползающий ужас. Его убьют? Его дни сочтены? Все кончено? Миг торжества на вершине — и бесславный конец?

— Я Сильва, — произнес он надменным тоном, давшимся ему, видит бог, нелегко, очень нелегко. — Кто ты будешь? Назовись.

Говоря, он повернулся боком, чтобы со стороны не было видно, как его рука опустилась в карман за пистолетом. Собирался ли он стрелять? Сильва пока что не знал, но с пальцами на рифленой рукоятке он почувствовал себя увереннее. Насколько это было возможно.

Бандит повернулся к своим и весело спросил:

— Слыхали? Он тут чего-то требует, он тут права качает, баклан вафельный! — Стальные глаза бандита снова уставились на предводителя спортсменов. — Ствол из кармана вынул! Ну? Уши заложило, чухан?

Сильва достал пистолет и застыл, не зная, что делать дальше. Бандит забрал у него оружие и направил ему в живот свой собственный ствол.

— Не стреляй! — быстро произнес Сильва. — Видишь, рядом со мной чувачок стоит? Он мне двести двадцать штук баксов торчит. Я собью с него, клянусь. Тогда и побазарим.

Бандит перевел взгляд на Алика, который до сих пор держался так незаметно, что ухитрялся не привлекать к себе внимания.

— Это правда?

Кишки в животе Алика перекрутились и свились в узлы. Его лоб покрылся испариной.

— Да, — пролепетал он. — Я ему уже двадцать тысяч заплатил. Они у него в кармане.

Вокруг Сильвы стояли уже трое бандитов, все с открытыми лицами. Они забрали у него деньги и спросили спортсменов, хотят ли те поменять масть на черную, воровскую. Один отказался и был убит выстрелом в упор. Потом черед дошел до Сильвы. Его уложили на пол, заставили отжиматься, а потом, насладившись видом поверженного и униженного врага, продырявили пулями.

Таков был бесславный конец организованной преступной группировки, именовавшей себя «Бульдогами».

Внешне Алик Осипов выглядел как прежний Алик Осипов, хотя и помятый изрядно, посеревший лицом и заметно упавший духом. Внутренне это был совсем другой человек. Он больше не помышлял о совершенстве и прочих отвлеченных понятиях, никак не связанных с сохранением жизни. Больше его в данный момент ничего не интересовало и не волновало. Не до жиру, быть бы живу, как говорится. Какая душа, к чертям собачьим, когда тело сковано смертельным ужасом!

Его не пришлось конвоировать и подталкивать. Он шел сам — не шагал, семенил, всем видом своим выражая готовность выполнить то, что ему скажут. В открытый багажник полез резво, совершенно добровольно, не упираясь и не препираясь. Его предупредили, чтобы не вздумал обмочиться или обгадиться по дороге. Он пообещал, что такого с ним не случится.

Крышка захлопнулась, Алик очутился в полной темноте, будто бы похороненный заживо. Машина тронулась, его затрясло, закачало. В нос били запахи выхлопного газа и бензина. Все силы Алика уходили на то, чтобы цепляться за борта и перебарывать рвотные позывы. Он не думал, хотя подумать было о чем. Например, найти способ вырваться из плена или придумать, как раздобыть недостающие сто пятьдесят тысяч. Пока что у него их не было, потому что он не заполучил в свое распоряжение родительские капиталы. Бандиты забрали его только по той причине, что видели в нем денежный мешок. С другой стороны, если взять и заплатить им, то где гарантии, что они не избавятся от Алика за ненадобностью?

Нет таких гарантий. Так сказал себе Алик Осипов и обнаружил, что к нему вернулась способность мыслить. Это был обнадеживающий фактор. Пока у него имеется голова на плечах, а в голове той — совершенные, отлаженные мозги, нельзя падать духом. Разве Алик не умнее всей этой блатной швали, разве не хитрее? Он справится, он выкрутится, он будет жить и процветать, когда его враги будут гнить в земле.