Валерий Шарапов - Тёмные московские ночи

- Что там нового Ваня? - Александр кивнул в сторону окна.

Старцев не спускал глаз с двух типов, ошивавшихся на противоположной стороне улицы. Несмотря на позднюю ночь, они по-прежнему прохаживались по тротуару, делали вид будто что-то обсуждают или кого-то ждут.

- Стоят, может тебе надо сейчас позвонить Урусову и объяснить ему ситуацию.

- Зачем?

- Как зачем? Он пришлёт дежурный взвод, мы возьмём этих цуциков и допросим.

В комнату вернулась Валентина, принесла закипевший чайник. Иван отошёл от окна, сел рядом с другом и тихо сказал:

- Саня, ты уже третий месяца работаешь в МУРе, а забываешь о главном - брать преступников нужно с поличным или имея неоспоримые факты их преступлений. А что толку хватать этих типов? Какую ты им статью пришьёшь? Курили? Так это не запрещается. Матерились? Так никто не слышал, стояли на улице ночью? Так военное положение и комендантский час давно отменили. Побитые морды? Девку вчера не поделили, а сегодня помирились, а то что они следили за твоей квартиркой - поди ещё докажи.

Валя заварила крепкий чай разлила, его по чашкам, поставила на стол сахарницу, тарелку с нарезанным хлебом и блюдечко с небольшим кусочком масла.

- Прошу, лёгкий ужин переходящий в завтрак, - с улыбкой пошутила она.

- Спасибо хозяйка, - поблагодарил её Курочкин. - У нас в Рязани с сахарком перебои.

- Кушайте на здоровье, - сказала женщина и снова направилась в коридор. - А я пока посуду помою. Когда Валентина покинула комнату, Васильков сделал глоток горячего чая и спросил у товарища:

- Как же ты намерен поступить?

Старцев подул в чашку, пожал плечами и проговорил:

- Есть одна мыслишка, но нужно дождаться рассвета. Ни чего если мы пробудем у тебя до утра?

- О чём речь, если того требует дело, то хоть до нового города.

- Думаю мы управимся раньше. Тогда пусть сержант заканчивает рассказ о своих приключениях, он ведь единственный, кому удалось отбиться от банды Хирурга.

Курочкин сидел под кустом на краю широкого поля, успокаивал дыхание и припомнил о своем боевом командире - майоре Василькове. Почему о нём? Да в первую очередь потому, что больше и вспоминать ему было некого. Во всей огромной стране у него практически никого не осталось. На Урале, где он родился на свет наверно ещё проживали какие-нибудь дальние родственники, которых он никогда и в глаза не видел. Да какой от них толк? Не отправляться же на Урал на их поиски? «А ведь Александр Иванович нынче в уголовке служит, да и взводный Старцев там же, - подумал Курочкин и вдруг побледнел, - адрес. Бумажку то с ним я рядом с квитанциями горсвета определил. Господи, пустая башка, но кто же ведал, что так всё обернётся».

Он поднялся опять посмотрел по сторонам, не заметил ничего подозрительного и круто забрал влево к железной дороге.

«Всё равно, - рассуждал отставной сержант, ускоряя шаг, - ежели и не вспомню, то всё равно лучше податься в Москву, переждать беду подальше от Рязани, чтоб бандиты семейство не тронули и про меня самого забыли».

За время работы грузчиком Курочкин несколько раз попадал с бригадой на сортировочную станцию Рыбная. В иные авралы туда свозили мужиков со всех ближайших станций и складов. Работая на погрузке разгрузки вагонов, сержант узнал некоторые тонкости, в частности на каких путях находится так называемый отстойник, куда подают эшелоны для срочной отправки.

Туда, к этим вот путям, он и направился в лицо его, в Рыбном не знали, да и попадаться кому-либо на глаза он не желал. Вдруг бандиты о нём прознают или милиция. Стражи порядка тоже церемониться не станут, увезут в кутузку и будет он сидеть там до полного окончания разбирательства, а ему семейство кормить требуется. Кто жене и дочкам на хлеб заработает кроме него самого?

«Только к Василькову, - окончательно решил сержант. - Наш майор и на фронте никого из своих в обиду не давал, а уж тут и подавно прикроет».

На охраняемую территорию сортировочной он соваться не стал, обошёл близкой стороной не упуская из виду того, что происходило на платформах. Пока Курочкин дошёл до Северо-Западного выпуска, того самого места, где веером расходились в разных направлениях железнодорожные пути, он выбрал парочку подходящих составов. Паровозы готовы были отправиться в рейс, далее сержант чуть не нарвался на милицейский патруль, объезжавший посёлок на мотоциклете. Он вовремя нырнув придорожную канаву прижался к земле и затаил дыхание. Пронесло - милиционеры его не заметили, потом он миновал выпуск, нашёл московскую ветку и принялся ждать оказии.

Лежать в засаде ему пришлось четверть часа, потом от перрона отчалили сразу два товарняка. Первый - пропыхтел по огромной петле и укатил в западном направлении. Второй - повернул на север, и словно исполняя тайное желание Курочкина, немного сбавил ход перед мостом перекинутым через реку. Сержант дождался последнего вагона, догнал его, запрыгнул на ступеньки узкой тормозной площадки, поднялся на неё, уселся на пол, отдышался и пожалел о том, что солнце ещё не доползло до зенита. Ведь до Москвы ему придётся добираться зайцем средь бела дня.

При проезде моста, Курочкину пришлось лечь на пол площадки, чтоб его не заметила военизированная охрана. Да, железнодорожные мосты являлись стратегическими объектами и серьёзно охранялись, потому расслабляться беглецу не стоило.

Эшелону предстояло миновать ещё несколько мостов, постоять у семафоров на мелких полустанках и на станциях крупных населённых пунктов, таких как Коломна, Очкасово Воскресенск, Белоозёрский.

Дорога вышла трудной, иной раз, когда вдоль эшелона топали путейцы или солдаты с винтовками, Курочкину приходилось осторожно сползать с тормозной площадки и прятаться в зарослях под насыпью, потом он с той же осторожностью возвращался на прежнее место и вновь слушал стук вагонных колёс и скрежет с цепных механизмов.

Перед Москвой он решил не рисковать, при подъезде к Люберцам спрыгнул на полном ходу и покатился по крупному щебню в канаву. Там отставной сержант чуть передохнул, отряхнулся, поправил повязку на левой руке и потопал к пригороду столицы.

Видок у него был неважнецкий - побитое лицо, порванная очень грязная одежда в кровавых потёках, потому искать командиров втечение угасавшего дня он не взялся. Это дело закончилось бы при первой же встрече с милицейским патрулём, поэтому он добрался до лесов Кусково, затерялся в овражках, отдохнул, переждал до темноты, а главное сумел таки вспомнить название улицы. С номером дома дело обстояло сложнее, с цифрами он всегда был не в ладах - путал даты, сбивался при подсчётах.

То ли двадцать три, то ли наоборот тридцать два. «Ну да ладно, не сильно большая разница, на месте разберусь», - решил отставной сержант, сплюнул в траву и перестал забивать себе голову.