Валерий Шарапов - Тёмные московские ночи

Когда в небе зажглись звёзды, а вдали затих городской шум, Курочкин тронулся в путь. Москву он знал плохо, бывал несколько раз по делам до войны, бродил всё больше по центру. Теперь же ему пришлось напрягаться, выбирать не слишком освящённые места, спрашивать дорогу у прохожих. К полуночи он добрался до цели. На нужные улицы дома под номерами лвадцать три и тридцать два оказались недалеко друг от друга. С квартирой дело обстояло совсем плохо - сержант помнил лишь то, что номер был из двух цифр. Как ни странно, но именно это ему и помогло - дом двадцать три оказался одноэтажным и небольшим. Пройдясь мимо, Курочкин понял, что больше четырёх квартир в нём просто не поместится. Сделав сей вывод он порадовался своей сообразительности и направился к дому номер тридцать два.

- Вроде всё должно быть чисто, - Васильков удивлённо развёл руками.

- Я тоже не понимаю, как бандиты могли его пасти, да и зачем им это? Если банду возглавляет полоумный маньяк, то следить за сержантом от Рязани до Москвы эти типы не стали бы. У Хирурга же идиотский принцип - первый раз перешел ему дорогу, лишаешься пальца. За второй - ножом по горлу. Так что никаких церемоний, его попросту убили бы, как того же Волика, - проговорил Старцев.

Любому другому на месте Курочкина от подобных разговоров стало бы не по себе, но сержант столько раз заглядывал в глаза смерти, что его эти предположения ничуть не покоробили. Сейчас он хотел оказать товарищам посильную помощь в раскрытии ужасных преступлений бандита по кличке Хирург:

- А здесь меня не могли поджидать? - спросил он. - Возле дома Александр Ивановича

- Эта версия мне нравится больше, - сказал Старцев и спросил. - Ты сразу вошёл в подъезд или какое-то время наблюдал за домом?

- Сразу. Что мне было наблюдать?

- Значит они уже были здесь. Кстати, почему ты ждал Александра Ивановича в подъезде, в квартиру не поднимался?

- Так не знал я номер квартиры. Не стучаться же подряд во все двери? И в таком виде был, что кто-нибудь из жильцов обязательно вызвал бы милицию.

- Это верно. Значит, решил дождаться его между этажами?

- Точно, подумал что командир задержался на службе или спит уже он, чтоб на завтра чуть свет выйти из дома. Я всё равно дождался бы его.

Теперь у окна дымил папиросы и Васильков, он затушил окурок в пепельнице и проинформировал товарищей:

- Исчезли. Надолго ли?

- Пасут, - заявил Иван. - Так и будут торчать тут, пока своего не добьются.

- Ты говорил, что у тебя есть какая-то идея. Что предлагаешь?

Тот глянул на часы:

- До рассвета остаётся два с половиной часа - самый раз. Мне надо воспользоваться вашим общим квартирным телефоном. Не возражаешь?

- Ну о чём ты? Конечно звони.

- Тогда пошли, поможешь мне определиться с местом завтрашней операции . Ты же этот район успел хорошо изучить?

- Марьину рощу и раньше неплохо знал.

- Тем лучше, заодно поднимем с постели Васю Егорова. В то мы работаем, а он видите ли, отдыхать изволит. Несправедливо это.

В начале семи утра солнце приподнялось над крышами домов и заглянуло в окна верхних этажей. Город постепенно просыпался, проехали первые поливальные машины, после которых на дорогах и тротуарах остались свежие лужи. На линии выходили трамваи, появились дворники в светлых холщовых фартуках и суетливые горожане, спешащие к началу рабочей смены. В шесть сорок пять из подъезда дома, где провели ночь бывшие разведчики, вышли Курочкин и Васильков. От той одежды, в которой сержант приехал в столицу, остались одни воспоминания. Теперь на нём была офицерская форма, начищенные хромовые сапоги, тёмно-синие галифе, китель без погон и ремня, левая рука под рукавом кителя была в бинтах и висела на перевези. Форма на поджаром теле нынешнего грузчика выглядела великоватой, была на размер, а то и на два, больше чем следовало бы, но это его ничуть не смущало. Васильков надел свой обычный гражданский костюм. Оба были, конечно, озабочены однако по сторонам не глазели. Они догадывались о бандитской слежке, но согласно плану, предложенному Старцевым, ничем свою осведомлённость не выдавали и направлялись в сторону ближайшей автобусной остановки.

Идти им предстояло около пяти кварталов, но это если кружить по Ново тихвинской, Стрелецкой, Ямской. А если завернуть во Второй церковный проезд, протопать мимо четырёхэтажной больнички, а после двинуть дворами и проскочить левее гаража интуриста, то прямиком попадёшь на Сущевский вал, где в обе стороны снуёт общественный транспорт. Так они и шли, о чём то негромко переговариваясь.

Ни Васильков, ни Курочкин, не желали замечать как по противоположной стороне улицы в попутном направлении двигались двое мужичка в одинаковых кепках. Один был чуть покрупнее, шагал вразвалочку и немного преподал на левую ногу. Рядом с ним шёл неразговорчивой красавчик примерно такого же возраста или на пару лет помладше, хорошо сидящий щеголеватый костюмчик, тёмные прямые волосы, лицо с правильными чертами и слегка выдающимися скулами, цепкий пронзительный взгляд, на подбородке небольшая ссадина, повыше на щеке приклеен белый крест из пластыря. На углу Ново тихвинской и Полковой, из подворотни вырулили три молодых парня, подозрительных попутчиков стала пятеро. Впрочем, прохожих к этому часу на улицах заметно прибавилось, многие направлялись к Сущевскому валу, чтобы воспользоваться транспортом. Возможно эти мужички и парни были обычными работягами, торопившимися к определённому часу на свои предприятия.

Дойдя по Стрелецкой до Церковного проезда Васильков остановился, похлопал по карманам пиджака, достал пачку Беломора, угостил папиросой товарища и закурил сам. В этот момент вся пятёрка попутчиков словно по команде сбавила шаг, а хромой мужик и вовсе присел, стал поправлять развязавшийся шнурок. Если бы сыщики - коллеги Василькова стали свидетелями происходящего, то сразу догадались бы о слежке, но знакомцев на маршруте движения не попадалось. Народ спешил по делам. Мимо, сигналя и фырча моторами, проезжали автомобили, никто никаких странностей не замечал. Васильков что-то негромко сказал Курочкину, выпустил клуб дыма и они завернули в узкий проез. Для движения автомобилей Второй церковный проезд не годился, так как заканчивался глухим тупиком. Тем не менее простых пешеходов, знавших о кривых тропинках внутри старых кварталов, это не останавливало. Если нырнуть в арку длинного жилого дома и немного пройти по его двору, то окажешься перед дикими кущами, заполнившими всё пространству между двухэтажным домом дореволюционной постройки и длинным хозяйственным зданием, принадлежащим больнице. Шестидесятиметровый отрезок пути по тропинке вдоль хозяйственного блока был пожалуй самым неприятным - отвратительные запахи близкой помойке и испражнений, давно поселившиеся здесь, отлично сочетались с грязью и пугающим сумраком. Заросли дикой ивы, кусты сирени и рябины, вплотную подступавшие к тропе, навечно погрузили это местечко в густую тень и сделали его труднопроходимым. Узкая тропка, на которой нелегко разойтись и двоим, была устлана окурками, осколками бутылок и прочей мерзостью. К этим задворкам Васильков и вел своего товарища. Скорее всего знали о тропинке и их попутчики. Едва те, за кем они следили, свернули в Церковный проезд, как мужичок в кепке и с пластырем на скуле, обернулся к молодым блатарям и коротким кивком отдал приказ, понятный лишь им. Те тотчас бросились в соседний прогулок и исчезли между старыми домами.