Сергей Майдуков - Жестокая справедливость

Вот когда Карина вновь обрела голос. Она завизжала так, что чайки бросились врассыпную от яхты.

— Жорес! Саркис! Пацаны! Сюда! Сюда!

Лагутин, морщась, направился к ней. Клинок торчал из его кулака. Он держал его не перед собой, а внизу, слегка отведя руку назад и приподняв острие. Карина направила на него острый конец багра, покрытый запекшейся кровью.

— Не подходи! — крикнула она.

Лагутин бросился на нее. Она сделала выпад багром. Он поймал древко и рванул на себя. Продолжая держать свое оружие, Карина невольно сделала шаг вперед и напоролась животом на нож. Ощущение было такое, будто внутренности сжали клещами.

— Даша умерла, — сказал Лагутин. — Та девушка, которую ты сбила, помнишь?

Карина замычала и подалась назад, стремясь сорваться со стального лезвия. Он позволил ей сделать это, а потом опять проткнул ее.

— Ты ее не пожалела, — сказал он. — И я тебя не пожалею.

Он вытащил нож и ударил.

Хватаясь за него, Карина стала сползать вниз. Лагутин оттолкнул ее и обернулся. На палубу один за другим выскакивали бандиты. Самый старший из них, худой и плешивый, держался за их спинами. Приземистый бородатый армянин угрожающе помахивал мясницким топором. Четверо остальных были вооружены как попало: ножами, палками, а один сорвал со стенда лопату. Как и следовало ожидать, стволами банда разжиться не успела.

Лагутин сунул нож в ножны, схватил багор и бросился на бородача. Топор взлетел вверх. Зазубренное острие багра вонзилось под мышку бородатого. Вместо того чтобы нанести удар, он неловко опустил топор, продолжая держать топорище обеими руками. Выхватив нож, Лагутин полоснул его по лицу, постаравшись задеть глаза.

Дальнейшее запомнилось ему плохо, потому что все происходило слишком быстро, чтобы фиксироваться мозгом. Лагутин нападал и отскакивал, колол и резал, получал удары и уворачивался. Он легко расправился с румяным парнем и кривоносым типом, размахивавшим лопатой, а с остальными пришлось повозиться дольше. Один, гнилозубый, в последний момент сделал попытку сбежать с палубы внутрь яхты, но был остановлен очень кстати подвернувшимся под руку топором. Его товарищ к этому времени уже лежал на носу яхты, возясь с собственными выпущенными кишками.

Крови было пролито очень много, и Лагутину не терпелось отмыться, но оставался еще последний бандит, плешивый, который, как нетрудно было догадаться, являлся главарем банды. Вместо того чтобы добить раненых, Лагутин отправился на поиски и нашел его на корме, где он крутил ручку для спуска шлюпки на воду.

— Ты кто? — спросил Лагутин. — Брат Карины? Пахан?

— Я Жорес, — заявил плешивый надменно. — Тебя за меня на ремни порежут.

— Я сам тебя на ремни порежу.

Чтобы слова не расходились с делом, Лагутин пустил в ход нож. Жорес никак не хотел умирать, то угрожал, то молил о пощаде. Лагутин испытал облегчение, когда покончил с ним.

Оставалось забрать свое снаряжение, прыгнуть в воду и поплыть на далекий флажок, указывающий местонахождение плота. Лагутин сделал несколько шагов и сел. Ноги не слушались, в глазах рябило. Лишь теперь он понял, что перепачкан не только бандитской, но и собственной кровью. Она вытекала из многочисленных ран, которые он не имел возможности осмотреть и перевязать, потому что большинство из них находились на спине и затылке.

Надо полежать, решил он. Немного полежать. Отдохнуть и переждать приступ слабости. Он лег, хотя прекрасно знал, что слабость не пройдет, а, наоборот, только усилится с потерей крови.

Когда Лагутин открыл глаза, он увидел черный вертолет и два катера, приближающиеся к яхте с обеих сторон. Это была полиция, неизвестно откуда узнавшая о бойне в море.

— Только не в тюрьму, — пролепетал Лагутин заплетающимся языком.

Откуда-то у него нашлись силы, чтобы подняться на ноги. У обескровленного мозга хватило соображения поднять багор и принять позу целящегося в вертолет человека. Оттуда вылетели две дымящиеся ракеты и, ускоряясь, понеслись к палубе «Бениты».

«Не в тюрьму», — успел подумать Лагутин.

И его не стало.