Александр Аввакумов - Судьба солдата

Крылов быстро забрался в кузов машины, и та, поднимая облака пыли, быстро помчала в сторону знакомого ему аэродрома. Машина резко замерла около готового взлететь в небо вертолета. Александр моментально все понял – его, похоже, перевозят в другое место. Передав его с рук на руки другому конвою, вертолет быстро взлетел и взял курс на Кабул.

Все время полета Крылов, не отрываясь, смотрел на территорию, проплывающую под брюхом винтокрылой машины. Из кабины пилота вышел молоденький второй пилот и, взглянув на конвой, направился в его сторону. Его остановил оклик конвойного:

– Назад! Общение запрещено!

– Слушай, сержант! Это же старший лейтенант Крылов! Вы хоть знаете, кого вы конвоируете?

– Я сказал, нельзя, значит нельзя! Мне все равно, кто он! Он – осужденный.

– Гады, вы все! – прокричал лейтенант, стараясь перекричать шум работающего двигателя. – Да вы знаете, сколько за его голову давали духи? А вы взяли и осудили его. Сволочи!

Лицо сержанта вспыхнуло. Он молча передернул затвор автомата и направил его на пилота. Тот повернулся и исчез в кабине.

В Кабуле Александр пробыл около недели. Условия содержания были ужасные. Грязь, полная антисанитария царила в камере. Все его тело ныло и чесалось от укусов земляных блох и клопов

– Терпи, братишка! – посоветовал ему сокамерник. – Скоро нас всех отправят в Союз.

– А ты за что здесь? – спросил Крылов его.

– За коммерцию, – как-то буднично ответил тот. – Продавал афганцам продовольствие, а на вырученные деньги скупал антиквариат, технику. Через знакомых пилотов все это гнал в Союз. Если короче, то делал неплохие деньги. Пока делился с начальством, все было нормально, все были при своих интересах. Стоило только один раз не поделиться с ними, и я оказался вот здесь – на нарах.

– И сколько тебе дали за эту коммерцию?

– Два года, – ответил он. – А что? Мало?

– Как тебе сказать, я – не юрист и не могу судить об этом, много это или мало. Два этих года тоже нужно прожить.

– Ничего, проживем! Все покупается в этом мире, в том числе и правосудие. А деньги у меня есть. Скорей бы отправили нас отсюда, а там держись за меня, не пропадешь.

Потом были Термез и Ташкент. Поздно ночью его неожиданно подняли и погнали на вокзал. Там посадили в поезд, который помчал его в Нижний Тагил.

* * *

Урал встретил поезд тридцатиградусным морозом. За окном ветер гнал поземку. Ветер натужено свистел в щелях неплотно закрытых окон.

«Холодно, – подумал он. – Холодно».

Крылов уже стал привыкать к этим перегонам, грозным крикам конвоя, к рычанию и лаю конвойных собак. За стеклом показались станционные постройки. Состав резко дернулся и замер на месте. Опытные заключенные быстро вскочили со своих лежанок и стали быстро одеваться. Из-за стенки вагона были слышны команды и надрывный лай собак. Александр открыл глаза и посмотрел в потолок. На улице было темно, и лишь небольшой пятачок около их вагона был ярко освещен прожектором и фарами стоящих «воронков».

«Похоже, приехали», – подумал он, быстро натягивая на себя свитер.

– Крылов! – услышал он свою фамилию и, схватив небольшой вещевой мешок, устремился к выходу из вагона.

Александр быстро бежал к выходу, не останавливаясь, потому что здесь нельзя было задерживаться. Конвой из Тамбова отличался особо жестким отношением к осужденным. В лучшем случае он мог получить сильный удар прикладом по любому месту его тела, в худшем – на него могли натравить одну из громадных собак, которые рвались с поводков и норовили вцепиться в человеческую плоть.

Крылов выскочил из специального вагона и, увидев сидевших на корточках заключенных, сразу же принял подобное положение. Солдаты внутренней службы были одеты в белые армейские полушубки, на ногах практически у всех были серые валенки. Их было человек пятнадцать – семнадцать. Они стояли полукругом, направив на них свои автоматы.

– Шаг влево, шаг вправо, прыжок, расценивается как попытка к бегству. Конвой стреляет на поражение! Всем понятно? – изрек молоденький лейтенант, постукивая своими хромовыми сапогами.

Ему было очень холодно и неуютно в серой офицерской шинели. Он постоянно прятался от ветра за широкими спинами солдат конвоя и похлопывал одетыми в черные перчатки руками. Неожиданно он остановил свой взгляд на Крылове.

– Ты что уставился? Может, тебе не все понятно? Если еще раз посмотришь на меня, то получишь по морде. Ясно, вошь арестантская?

Александр оторвал свой взгляд от его начищенных до блеска сапог и снова посмотрел на офицера. Перед глазами все поплыло и он, схватившись за разбитое ударом сапога лицо, упал в грязный серый снег. Когда он открыл глаза, перед ним стоял все тот же лейтенант. Носок его начищенного до блеска сапога был в его крови.

– Надеюсь, ты хорошо усвоил этот урок! – произнес он и громко рассмеялся. – В следующий раз получишь сильнее.

Крылов сплюнул на снег два выбитых ударом сапога зуба и снова посмотрел на него.

Очнулся он уже в больничной палате. Ему трудно было дышать. Он хотел повернуться на бок, но сильная боль моментально сковала его тело.

«Похоже, сломаны ребра – подумал он. – Поэтому и дышать трудно».

– Вот и очнулся! Значит, будешь жить, – услышал он незнакомый мужской голос. – Я уж думал, что ты совсем окочурился. Похоже, сильно на тебе оторвался лейтенант.

– Где я? – спросил Крылов нагнувшегося к нему мужчину. – Как я тут очутился?

– Ты в больничной палате специального учреждения УЩ-349/ 13 города Нижний Тагил. Приходилось раньше бывать? Вот и мне…

– Что это за учреждение?

– Это специальная исправительная колония, в которой отбывают свой срок бывшие сотрудники правоохранительных органов и военнослужащие Советской Армии. Что? Ни разу не слышал об этой колонии? Ничего, не только услышишь, но и почувствуешь, что это такое. Ты знаешь, ты был весь синий, как баклажан. Одна сплошная гематома.

– Я ничего не помню. Я просто посмотрел на молодого лейтенанта и больше ничего не помню.

– Не ври мне, парень. Насколько я знаю, он до этого выбил тебе два зуба, но ты снова посмотрел на него. Дерзость здесь не приветствуется.

– Не помню. Помню только блестящий сапог и все.

Мужчина засмеялся.

– Благодари бога, что так легко отделался. Могли бы совсем затоптать. Здесь, брат, прав тот, у кого больше прав. Ты за что осужден?

– Не знаю. Мне кажется, ни за что.

Мужчина снова улыбнулся. В его глазах сверкнул какой-то хитрый огонек.

– Здесь все сидят ни за что. В чем тебя обвинили?

– В невыполнении приказа, унижении старшего по званию начальника. А, если короче, то за личные неприязненные отношения с дальним родственником одного крупного воинского начальника.