Николь Руссо - Идеальное антитело

– Ладно, зови Деда, по ходу все равно с такой рожей он там ничего не заработает.

Наверное, речь шла о старике с палочкой, которого раньше на перекрестке заметил Степаныч.

«Как все слаженно», – подумал он. Один ходит, двое пасут. Блин, а это ж бизнес! Сколько перекрестков в Москве! Как сказал Глеб Жеглов: «Это ж Клондайк!»

Серый достал из кармана мятую пачку сигарет, закурил. Золотая «Ява», заметил Степаныч. Сам он не курил, но знал, что такие сигареты в его Задонске считались шиком. На рынке их мало кто курил, только Карим, кажется. Привычка анализировать иногда вытаскивала из памяти такие подробности, что Степаныч сам порой удивлялся.

Кряхтя, он сел. Весеннее месиво газона обляпало ему руки и затылок. Плюнув на руки, растер, пытаясь убрать грязь.

– Слышь, Серый, я не уйду, – произнес, глядя на ладони.

– Чевоооо?! – аж поперхнулся тот цыгаркой.

– Не уйду. Некуда мне… Я не хотел. Случайно здесь, так получилось.

Подошли Кепа и старик.

– Оте вам! Понесло кобылу в щавель, – засмеялся дед. На удивление белые и ровные зубы заблестели. – Еще один любитель легкой наживы объявился!

Видно, Кепа по пути успел рассказать ему о пришлом чужаке.

– Давай чеши в свое Бирюлево, или откуда ты там вылез! – загоготал дед, слегка пихнув Степаныча ногой, как бы призывая убираться в какое-то неведомое Бирюлево.

– Сказал – не пойду, отвяньте! – решительно сказал Степаныч. – Можете бить, чё вам еще стоит разок? Деньги отобрали, хавку отобрали! Суки, как будто вам жрать никогда не хотелось! Твари!

– Кто тварь, кто тварь? – петушком подлетел к нему Кепа.

Но Степаныч уже встал. Ростом он был повыше Кепы и в плечах пошире. Кепа в нерешительности посмотрел на Серого.

– Ладно, слышь… пошли побазарим… – Серый махнул в сторону дома. Там виднелись какие-то бочки и кривая вывеска заведения. Троица двинулась, Степаныч, спотыкаясь, побрел за нами.

Кафе «Авангард», наверное, было единственным в своем роде заведением, целью которого было привлечь малобюджетных клиентов. Да и кафешкой его можно было назвать с огромной натяжкой. Зарешетчатое маленькое оконце в зеленой стене дома, черная, неаккуратно покрашенная дверь; за мутноватым стеклом виднелись три-четыре стула, стойка с разливным пивом и куча пакетов сухариков на стенах.

На тротуаре рядом располагалось «чудо авангарда»: четыре покрашенные в черный цвет и перевернутые металлические бочки, типа столы. И три пластиковых ящика, которые, по всей видимости, должны обозначать стулья. Кто и как разрешил открыть здесь этот бомжеприют, оставалось догадываться. В итоге в центре Москвы, в десяти метрах от Садового кольца, образовалось уютное местечко! Прямо на заднем дворе старого шестиэтажного здания.

Местные старожилы поговаривали, что это бывший доходный дом. Единственный в Москве, построенный крестьянином Зуевым, что ли, в 1915 году, что подтверждалось огромными цифрами на облупившемся фронтоне. Вот те на! Крестьяне раньше, оказывается, дома строили! Тут же шумело Садовое кольцо, как раз в том месте, где машины ныряли в тоннель под Таганскую площадь.

И вот в этом оазисе спокойствия какие-то молодые бизнесмены и решили открыть этот то ли притон, то ли трактир, непонятно. В любом случае, посетителей было немного, и все – свои. Дешевое пиво, одноразовые стаканы…

Сейчас, по причине всеобщего хаоса самоизоляции, заведение было закрыто, но еще виднелась криво выведенная мелом надпись на черной доске: «Третье пиво – бесплатно!»

Неумело скопированный стиль европейского паба и дешевая выпивка, наверное, могли привлечь лишь «манагеров среднего звена» из ближайших офисов, которым было приятно пожаловаться друг другу на жизнь.

Как в том анекдоте, где мужики сидят, пьют, и каждый говорит: «А у меня в жизни такая жопа!»

Все купленное богатство Степаныча перекочевало на одну из бочек. Кепа заботлитво открыл баночку с паштетом. Вынув из недр своего одеяния, наверное, трехлетнюю одноразовую вилку, воткнул ее в серокоричневую массу, названную «паштет гусиный печеночный».

Вскрыл чипсы, из щели между стеной и доской объявлений достал одноразовую пластиковую тарелку (запасливые, блин!) и ссыпал на нее содержимое пакетика.

– Пальцами не жрать, подковыривайте чипсиной, и – в рот! Мы – культурные люди!

Разномастные стаканчики были у всех припрятаны в полах одежды. Серый разлил чекушку в три стакана, немного оставил в бутылочке и протянул Степанычу.

– Ладно, будем! – крякнул Серый, подняв стаканчик. Потом резко повернулся к Виталию и быстро, негромко, но зло, произнес: – Про бабки забудь. Нет их уже для тебя, всё! И не делай мне мозг, понял?

И выпил. Как будто его слова должны были стать окончательным решением.

Кепа прохрипел: «Эх, бодяжена водочка, если б не халява, не стал бы употреблять».

– Как звать-то? – спросил Серый, утеревшись рукавом.

– Виталий Степанович, – смутился Степаныч. Он никогда не любил имя Виталий, оно казалось ему детским и каким-то слюнявым. – Степаныч! – тверже произнес он.

Кепа пузатой, похожей на маленькую сосиску, чипсиной залез в банку с паштетом, покрутил там, зачерпнул серую массу и сотворил что-то вроде маленького эскимо. Забросил в рот и зажевывая, заржал:

– Привет, Виталик! С прибытием в столицу нашей Родины! – Крошки из его рта полетели на штаны Степаныча. Тот невольно поморщился.

– Ну, рассказывай, – усмехнулся Серый.

И он рассказал. Все-все! Наверное, уже давно ему хотелось кому-то высказаться, поделиться всей горечью и безысходностью. Но никогда он не думал, что первыми и самыми благодарными слушателями станут трое московских бомжей.

Слушали тихо и внимательно. Кепа порой вставлял: «Ну ты лоша-а-ара!» Или: «А вот это ты зря сделал!» Старик лишь криво усмехался и молчал. Серый, казалось, не слушал его, задумчиво глядя куда то в сторону Москвы-реки. Очевидно, история была им не в новинку, у каждого были свои скелеты в шкафу… И все они сейчас как бы прогоняли ситуацию через себя и думали, как бы поступили они.

– Да, мужик, ты попал! – в конце рассказа произнес Серый. – Что делать будешь?

– Не знаю. Домой, наверное.

– Нет у тебя дома, зайка! – засмеялся было Кепа, но старик толкнул его локтем, мол, успокойся.

– Пару дней можешь с нами покантоваться, а потом двигай к себе. Нас и так многовато будет, – подытожил Серый и привстал. – Ну что, шифтеры, тронулись? Темнеет уже, можно на базу!

Он оглянулся на старика:

– Скока бабла поднял?

– Да какое там! Все сидят как прикованные, даже в машинах в масках. Дурачки!

– Штукарь возьми, метнись, отдай, кому надо, а то завтра хрен постоим здесь!

Старик исчез. Все стали подниматься с ящиков, прихватывая с собой нехитрые пожитки. Степанычевы покупки были отобраны, съедены и выпиты. Дед вернулся всего через пару минут, и они тронулись.