Марта Зверева - Секс-игрушка для боссов

Чельцов вырвал сигарету из моей руки и резким движением выбросил в окно.

– Совсем охренела, Волкова?! – он сгреб меня с подоконника и тычком придал ускорение. – В кабинет!

Тяжелая дубовая дверь захлопнулась за нами как крышка гроба.

Я развернулась, глядя на человека, которого должна соблазнить, иначе меня, Лешку и моих сестер ждет очень незавидная судьба. Это придало мне смелости.

Чельцов дергаными движениями закатал рукава еще выше.

– И как ты объяснишь свое поведение?

Он стоял ко мне вплотную, и сделай я еще шаг, мои заострившиеся соски коснулись бы его груди.

– Курить очень хотелось, – пожала я плечами с придурковатым видом.

Отвела прядь волос за ухо и задержала руку у лица, задумчиво обняв палец губами. И он повелся! Сглотнул тяжело, глядя на мои губы и сам сделал тот самый шаг вперед. Теперь, когда он на меня орал, я чувствовала его дыхание, в котором смешивалась мята, пряный аромат и где-то на самом дне маячил привкус табака. Ага, сам курит!

– Ты в курсе, что правила вуза запрещают? Это закон, Волкова! Кому как не тебе, будущему юристу, это понимать? У тебя все эти законы должны отскакивать!

– Откуда отскакивать? – Глупо спросила я, таращась в его бледно-голубые глаза как идиотка.

– От… От… – он потерял мысль, сам потерявшись рядом со мной. Моя грудь уже ощутимо плющилась о его жилет, мягко продавливаясь, а ярость… – От губ отскакивать!

Максим Чельцов сжал пальцами мои щеки и зачем-то приблизил мое лицо к своему.

Голова закружилась сильнее. Я попыталась что-то сказать, но в мыслях был сплошной хаос. Реальность поплыла, разделяя меня на две половины: внешнюю и внутреннюю. И внутренняя часть сказала: «Ой, все», когда внешняя высунула кончик языка и дотронулась им до мужского пальца рядом с моим ртом.

Чельцов замер, глядя на меня, и его зрачки прямо под моим взглядом расползлись чернильными пятнами по радужке цвета северного моря.

Большой палец чуть сдвинулся, коснувшись моей губы, погладил ее, очерчивая края и вдруг смял, проникая мне в рот. Я обхватила его губами и слегка засосала. На вкус он был солоновато-терпкий, и внутренняя, скрытая моя часть совершенно не к месту задалась вопросом, почему я так никогда не делала раньше?

Если это имеет такой эффект? Если взрослый, серьезный мужчина от такого простого действия вдруг сбивается с дыхания, подается вперед и скалится, глядя безумными глазами на мой рот? Что бы было с Лешкой, страшно представить.

– Хорошо, – послушно сказала я, позволяя пальцу выскользнуть. – Я учту. Все?

– Что все? – Нахмурился Чельцов, одной рукой продолжая держать меня за подбородок, а второй поглаживая волосы.

– Я могу идти? – Спросила я сиплым шепотом.

В глубине души мне очень хотелось уйти. Убежать даже. Это не я! Я не такая. Юля Волкова не может стоять в кабинете декана и сосать палец преподавателя банковского дела, упираясь сиськами в его грудь и точно знать, чего добивается.

Даже без наркотиков этот сдвиг реальности кружил мне голову. А сейчас я чувствовала еще и надвигающуюся туманную волну. Мне вкололи что-то перед самым входом на факультет, сказав: «Минут через десять заработает», и сейчас я ощущала, что теряю власть над собой.

И это было плохо! Потому что он сейчас скажет: «Иди!» и я уйду, не закончив дела! Опять все провалю, и третьей попытки не будет. У «Билингвы» всего два владельца.

Раздираемая противоречивыми желаниями, я запаниковала и зачем-то вцепилась пальцами в плечи Чельцова, стараясь выплыть из душного марева, накрывающего мое сознание.

– Куда ты собралась? – Удивился он. – Мы еще не закончили!

И он сгреб мои запястья своей рукой, разворачивая меня спиной к себе. Другая рука легла на горло, слегка его сжав, и мир вокруг зашумел и закрутился быстрее прежнего. Я судорожно вдохнула, усилием воли стараясь оставаться на поверхности, но волна захлестнула меня и… Все.

Больше я над собой была не властна. Властен был он. Хоть и не догадывался об этом.

– М-м-максим Михайлович… – пробормотала я, чувствуя задницей, как моему преподавателю понравилось то, что я тут устроила. Крепко понравилось. Прямо-таки твердокаменно понравилось.

Железный стояк Чельцова аккуратно вписался между моих ягодиц, и я скорее почувствовала, чем услышала, прозвучавший резкий вдох. Мои запястья снова были свободны, потому что тому, кто меня держал, понадобилась рука, чтобы задрать и так не слишком длинную юбку вверх и сжать мою попу судорожным, жадным движением.

– Что? – Откликнулся он. А я уже и забыла, что зачем-то его позвала. Я воспринимала реальность короткими яркими вспышками.

Вот я еще прижимаюсь к нему, а вот уже он впился губами в мою шею, согнул меня, подхватывая под живот и гладит, гладит подрагивающими пальцами мои тонкие трусики, время от времени забираясь под края.

Вот я только что еще пыталась что-то бормотать о том, как больше не буду курить в помещении факультета, время от времени срываясь с «Максима Михайловича» на просто «Максима», а он отвечал мне так же бессвязно, бросая на полпути каждую недоговоренную фразу. А вот жестким властными движением он сгреб мои трусики и потянул их вверх, заставляя впиваться в промежность и раздражать ее. То ли больно, то ли… нет! Нет! Больно! Нагло! Ужасно! Неужели он бы сделал со мной такое, будь я обычной нарушительницей?!

Большая ладонь легла на мою ягодицу, смяла ее нетерпеливо, пальцы скользнули между ног, потирая сомкнутые половые губы, а потом резко дернули трусики вниз, оголяя чувствительную кожу попки. Он присел, крепко держа меня за бедра и… сомкнул зубы на мягкой плоти.

– Сладкая белая булочка… – возбужденным и полным энтузиазма голосом проговорил Максим. В тоне чувствовалось едва сдерживаемая радость. – Как я люблю, когда вы приходите такие… готовые.

Видимо, ответ «Да». С ним такое не в первый раз.

Я стояла, дрожа от непонятного странного чувства, смеси страха со стыдом и… чем-то еще, непонятным. Все, что я осознавала, что сейчас я боюсь гораздо меньше, чем с Эльдаром. Он был холодным и злым и все предстоящее наполняло меня животным ужасом. Максим же казался менее опасным. Казалось, что я в любой момент могу одернуть юбку, сказать: «Максим Михайлович, вы ошиблись» и уйти. И он отпустит, только удивится очень.

– Давай снимем трусики… – хрипло проговорил он, помогая мне выпутаться из белого клочка ткани. – Иди сюда, тут нам будет удобнее.

Чельцов подтолкнул меня к столу. Древнему, еще со времен основания факультета, основательному столу, покрытому зеленым сукном, с краями, отполированными тысячами рук и задниц, отиравшихся от него. И я послушалась. Не могла не послушаться. Мне и самой уже казалось, что стоять вот так, выгнувшись, страшно неудобно. Лучше опереться животом на этот вытертый округлый край.