Кирилл Казанцев - Всего один день

Следующие полчаса, пока писали протокол, искали понятых, дожидались "территориалов", Яшка так и лежал мордой вниз, созерцая редкие чахлые травинки когда-то пышного и яркого газона.

Ну, а потом – все просто и привычно. Следствие, арест, тюрьма, суд... Пожилой судья с сизым носом и слезящимися глазами тихого алкоголика думал недолго. Приговор был обусловлен прошлыми Яшкиными "заслугами".

"Звание" особо опасного рецидивиста и шесть лет в колонии особого режима... На "полосатом"...

И день сегодняшний был его первым днем на свободе.

Если взять по большому счету, то день этот должен бы быть праздничным, ярким и светлым, а сам Яшка – несказанно счастливым.

Вот только ничего, кроме легкой неуверенности в себе, Воробей сейчас не испытывал... Не было ощущения праздника. Не было чувства, что он вернулся домой, туда, где его место, где он нужен, где его ждут и любят. И никто его не встречал.

Только какой-то быковатый малый в драном китайском "адидасе" как бы ненароком пристроился у стеночки рядом. Дымил "приминой", пускал носом дым да с нескрываемым вожделением косился на Яшкину сумку.

Впрочем, оно и понятно – несмотря на все свои регалии и заслуги в криминальном мире, росту Яшка был невысокого и богатырем внешне отнюдь не выглядел. Даже наоборот – при всех своих тридцати шести годах он больше походил на школьника-старшеклассника. У такого сумку забрать можно очень даже запросто. Что, собственно, малый с "бакланскими партаками", выставленными напоказ, и собирался сделать, обманутый внешним видом предполагаемой добычи.

Яшка поднял сумку с асфальта. Малый заметно напрягся.

– Слышь, ты... – повернулся к нему Воробей. – Отдохни, парень. Здесь тебе не светит.

– Ты че это?! – ненатурально удивился "баклан".

– Да ниче! – ответил Яшка и холодно взглянул на собеседника. Тот, видимо, что-то понял.

– Че, откинулся, брат? – поинтересовался он. – Откуда?

– Миленино... – небрежно уронил Воробей название поселка, в котором находилась колония особого режима. Понимающему человеку оно многое скажет.

– Полосатый, стало быть, – в голосе "баклана" промелькнули уважительные интонации.

Яшка ничего на это говорить не стал – просто сплюнул в сторону и неторопливо направился к остановке.

– Слышь, брателла! – послышалось сзади. Яшка оглянулся. "Баклан" угодливо улыбнулся щербатым ртом и предложил:

– Может, эта, водочки тяпнешь?

Предложение в какой-то степени понятное. Хочет "баклан", тусующийся на "бану", оказать уважение "откинувшемуся", если можно так выразиться, коллеге.

Но этого отморозка по-прежнему влекла к себе только лишь сумка Воробья – он этого почти и не скрывал.

Следовало, конечно, дать ему разок-другой по роже.

И плевать, что он здоровый – в настоящей драке побеждает не грубая сила, а характер и готовность идти до конца. А Яшка за многие годы отсидок приобрел и то, и другое.

Но только сегодня было особое утро. Первое утро его свободы. Первое вольное утро после шести лет колючки и "решек", проверок и конвойных собак, натасканных яростно бросаться на всех, кто не носит пятнистой формы.

Поэтому Яшка еще раз длинно сплюнул и глянул на "баклана" по-особому. Так, как в свое время смотрел на распоясавшихся "отморозков" из "новых" в тюремной "хате".

"Баклану" этого хватило – он все понял. Судорожно сглотнул слюну, отвел глаза и побрел куда-то в сторону искать себе другую, более доступную жертву. Наверное, найдет. При его-то наглости.

Ожидая автобуса, Яшка размышлял о том, что же случилось на воле за те годы, что его не было.

Мир, такой знакомый и понятный раньше, изменился. Причем изменился не в лучшую сторону – даже всякая шушера, типа этого вот шакала, стала забывать свое место и уважение к более авторитетным "товарищам по цеху".

Никита Малеев в этот день проснулся рано. Некоторое время полежал, нежась на прохладных простынях. Но потом соскочил с широкой кровати, старательно проделал привычный утренний комплекс упражнений... Даже более того – немного наказал самого себя за маленькую утреннюю слабость. Отжался от пола на пятьдесят раз больше, чем обычно.

Потом – душ, плотный "американский" завтрак. Никита, который в Красногорске был больше известен под прозвищем или "погонялом" Рокки, вошел в тот период, когда человек его профессии начинает стремиться к респектабельности, к какой-то размеренности в жизни, к европейскому, а еще лучше – заокеанскому стандарту бытия.

Никита был бандитом. Или, как он сам говорил о себе на "стрелках", "просто пацаном". Хотя этот "пацан" недавно перешагнул тридцатилетний рубеж, как-то иначе называть себя он просто не мог. "Зону" не "топтал", "сроков" не "тянул". Даже в тюрьме – и то ни разу не был. Бог миловал.

Вообще, Никите повезло в жизни. Сюда, в Красногорск, он приехал после службы в армии. Что у него тогда было? Да ничего! Поношенные джинсы, потертая рубашка, кое-какие навыки в боксе и дикое стремление жить, выбиться "в люди". Ну, еще старший брат-алкоголик, потихоньку заканчивающий пропивать небогатое наследство умерших родителей в небольшом и провинциальном даже в масштабах области городишке Гачинске.

Спасибо "братве", старым знакомым по боксу. Приняли, помогли первоначально, пристроили к делу. "Погоняло" Рокки Никита заслужил на многочисленных "стрелках" благодаря умению держать удар, упрямству и полной отмороженности.

Он выжил в многочисленных бандитских войнах за сферы влияния в городе и в области. Медленно, но уверенно рос в бандитской иерархии – "бык", звеньевой, бригадир...

Появились деньги. Собственное жилье. Приличная машина. Не "мерин" и не "крузак", но тоже ничего. Почти новый "маркуша".

А сегодня он в первый раз должен был ехать в свое собственное кафе, открытое только что в одном из окраинных районов города! Это было уже что-то.

Никита на секунду остановился перед здоровенным, в полный рост, зеркалом в ванной.

Критически оглядел себя, недовольно покачал головой. Кабанеть начал, полнеть... Животик вон торчит вперед пока еще крепким, но бугром. И щеки отвисать начинают. Все это от спокойной и сытой жизни. Все войны закончились, сферы влияния поделены. И вроде как тренируется постоянно, форму поддерживает. А вот... Адреналина не хватает, наверное.

Никита не спеша оделся. Черные, наглаженные с вечера брюки, белоснежная легкая рубашка. Блестящие черные узконосые туфли. Еще раз глянув на свое отражение в зеркале, остался удовлетворен увиденным – сразу видно, серьезный пацан, не кто-нибудь там.

Прихватив с полочки в прихожей рыжую борсетку, Малеев вышел на площадку.

Самым добросовестным образом запер тяжелую стальную дверь на два замка – гопников развелось. Так, гады, и норовят порядочных людей обчистить. Нарколыги хреновы.