Робин Мур - Человек семьи

Конни была озабочена:

– Ты уверен, что нам окажется по средствам столь роскошная гостиница?

– Это подарок от друга, – объяснил Пат.

– За что же он так щедро отблагодарил тебя? – любопытствовала Конни, складывая одежду для отдыха в дорожные сумки.

– Это было обычное дело. Нет смысла посвящать тебя в подробности, – с раздражением ответил Пат. – И, Бога ради, купи себе достойный купальники модные летние вещи, в которых можно было бы без стыда показаться на курорте! Все твои тряпки выглядят так, будто модельером была твоя бывшая мать-настоятельница! Ведь не такой уж смертельный грех ты совершишь, если будешь выглядеть сексапильной, не так ли?

Конни все еще не оставляли сомнения и заботы относительно этого путешествия.

– Эта поездка должна стоить не менее тысячи долларов. У тебя не будет неприятностей, если кто-то узнает, что ты принимаешь столь дорогие подарки?

– Послушай, я заслужил ее. Это все, что ты имеешь право знать. Ты занимайся готовкой, уборкой и молитвами. А я позабочусь о финансах.

Постепенно, развивая дружеские отношения с влиятельными людьми, Пат узнал множество способов улучшения своего финансового положения.

На территории Шестого участка было множество заведений, которым Пат уделял особое внимание во время патрульных поездок. Часть их была в сговоре с полицией и регулярно платила взятки за особое наблюдение и защиту. Другие находились под крылышком Бендера и требовали еще большего внимания.

На Вест-стрит вблизи от федеральной тюрьмы размещался матросский бар. Бар неофициально служил биржей труда для портовиков, букмекерской конторой и приемной ростовщика. В Семье было известно, что Бендер наживает на этом невзрачном заведении от двадцати пяти до пятидесяти тысяч в месяц. Бар нуждался в серьезной защите, так как букмекер и ростовщик работали с большими суммами наличных. Сэмми Уэйн – владелец бара – отстегивал по сотне в месяц Пату и Тому только за то, чтобы у них не возникало взаимных неудовольствий.

Однажды ночью в августе, сразу после четырех часов – конца смены, Пат и Том объезжали квартал для последней проверки бара и захвата пары педерастов. Передняя дверь бара уже была закрыта. Пат вышел на Двенадцатую авеню, чтобы войти через боковой вход. Когда он толкнул скрипучую деревянную дверь, то сразу услышал приглушенное шарканье ног по посыпанному опилками полу и придушенный захлебывающийся стон. Перед ним мелькали силуэты каких-то людей. Пат быстро прошел через вход, отступил в тень, подальше от света уличного фонаря, и вынул из кобуры служебный револьвер. В тусклом свете, проникающем из глубины бара, он видел мужчину, упершегося ножом в поясницу Сэмми и натягивающего веревку, в то время как второй бандит стоял на "стреме".

– Стреляй в него, – завопил мужчина с веревкой.

Пат бросился в сторону – пуля разнесла в щепки часть дверной панели над его головой. Он выстрелил почти инстинктивно в направлении вспышки бандитского выстрела и был весьма доволен собой, когда один из силуэтов исчез, как утка в тире на Кони-Айленде.

В тот же момент Пат ощутил отвратительный удушливый запах экскрементов и услышал, как тело человека падает на покрытый опилками пол. Звук был такой, словно рухнул мешок с картофелем. Выстрел из глубины зала разбил бутылку виски Джэк Дэниэлс, и пуля с воем срикошетила в направлении деревянных крашеных кабинок зала. Стрелял Том, который из машины услышал выстрелы и бросился на помощь.

– Все оставайтесь на месте, – приказал Пат.

Он просигналил, Том вошел через открытую дверь, и они включили ослепительный верхний свет. Сэмми лежал на полу в мокром переднике, его глаза странно вывалились из орбит, язык высунулся, будто дразня, а лицо приобрело пурпурный цвет. Очевидно, он был в состоянии, настолько близком к смерти, что мускулы сфинктера уже перестали функционировать, отчего он лежал в коричневой вонючей жидкости.

– Позвони в скорую помощь. Пусть прихватят искусственные легкие. Может быть, он еще жив, – сказал Пат Тому.

Том защелкнул наручники на мужчине, лежавшем на полу.

– Этот парень получил пулю в плечо. Он тоже поедет в этой скорой помощи.

Пат приказал другому бандиту – блондину с отекшим лицом и водянистыми голубыми глазами:

– Подними руки вверх, как следует вверх.

Мужчина повиновался.

– Хорошо. Теперь раздвинь ноги, – сказал Пат.

Бандит стоял в странной позе, как будто был деревянным прыгающим на шарнирах человеком-игрушкой. Пат оперся левой рукой о стойку бара, старательно нацелился и сильно ударил его между ног. Блондин от боли сложился вдвое. Пат поднял колено и с удовольствием услышал звук крошащихся костей, когда его коленная чашечка ударила в пухлый подбородок.

Оба бандита были задержаны за вооруженный грабеж и попытку убийства. Но присутствие веревки на месте преступления указывало на то, что это было нечто более, чем обычное бандитское нападение. Веревка была "фирменным знаком" бруклинской банды Профачи. Пат понимал, что это происшествие означает се-мейную неприятность.

Джули Пьяченца – раненый бандит – умер от заражения крови в отделении больницы Беллвью. Паджи Кемельмоне – пухлый блондин – принял участие в бунте арестантов в тюрьме Томбс и умер от ранения заточкой, сделанной из кроватной пружины.

Сэмми Уэйн выжил после попытки удушения, так как прямо в машине скорой помощи, пока она мчалась в больницу Святого Винсента, ему начали давать кислород и подключили к автомату искусственных легких.

Так как во время задержания стрельба производилась с обеих сторон, работа полицейских была признана достойной награждения. Кроме того, этому происшествию выделили по колонке газеты "Дейли ньюс", "Пост" и "Джорнел".

Теперь у Пата было так много наград, что газеты часто называли его "героем-копом". Такое отношение репортеров к Конте вызывало гомерический смех в гардеробной участка, но в нем слышались нотки зависти.

Состоялось заседание представителей Семьи Дженовезе и бруклинской группы Профачи.

Профачи клялся, что ничего не знал о проделках обоих своих бандитов, к тому времени уже умерших. Тот факт, что оба столь мученически погибли, уладил дело для бруклинской организации.

Наконец пришел долгожданный приказ о перемещении Регана Дойла в Чикаго. Очутиться после Атланты в загрязненной атмосфере Чикаго было все равно, что погрузиться в зловонное болото. Чикагский полицейский департамент был известен по всей стране как самый коррумпированный в Америке. Каждого капитана подбирал окружной комитетчик, и, если вновь назначенный не шел на поводу, его быстро увольняли.

Колтрейн – новый начальник Дойла – предупредил его, чтобы он не делился какой-либо информацией с полицейским департаментом, не доложив об этом вначале в Бюро.