Юрий Гализдра - Волчьи пляски

Как слышал краем уха сержант, в тюрьму Крутой попал благодаря некой темной истории, о которой он распространяться среди «братвы» не хотел. Зная его нрав, залезть в душу, соответственно, никто желания не испытывал. Тюремные авторитеты, как наиболее просвещенные, знали только то, что в делах Ёське перешел дорогу кто-то из молодых «беспредельщиков». Банда молодых «отморозков» покусилась на одно из доходных предприятий некоего крупного авторитета, на которого Крутой работал. Личность этого влиятельного лица осталась сокрыта пологом тайны, зато стало доподлинно известно, что все усилия Крутого устранить обнаглевших «новоделов» ни к чему не привели. В криминальной среде ходили какие-то отрывочные слухи о том, что из-за этого противостояния в одном из городов Урала чуть было, не началась очередная война по переделу сфер бандитского влияния.

В конце концов, обошлось без массовой резни и стрельбы. Противник Крутого оказался хитрее, и просто подставил того на какой-то второстепенной «делюге», тем самым с помощью третьей силы убрав с арены назревшего противостояния. Ёська в ускоренном темпе «загремел» за решетку, а его братков, лишенных вожака, легко вынудили уступить позиции.

«Се ля ви, – равнодушно подумал сержант, вспомнив о предтечах нынешней ситуации, дошедших до его ушей слабым отголоском, – Не всегда побеждает сильнейший. Чаще, как ни крути, побеждает более изворотливый.

Естественно, что попавший на нары Крутой поклялся отомстить тому, кто, оказавшись хитрее и проворнее, организовал ему подставу. Злоба в нем выразилась тем сильнее из-за того, что после столь позорного провала тайный покровитель внезапно перестал помогать Иосифу, оставив его на произвол судьбы. Нет, Крутой, находясь в неволе, не испытывал особенных лишений. Пусть и, не являясь официально признанным уголовным авторитетом, он имел достаточный вес, чтобы полнокровно пользоваться благами воровского общака и получать все необходимое. Дело состояло несколько в ином. Отсутствие весомой поддержки с воли умаляло возможности Иосифа и, соответственно, почти сводило на нет надежду на досрочное освобождение.

Заключение, тягостное день ото дня, естественно, только распаляло кровожадные желания Ёськи. Потому, наверное, он и возрадовался так, когда окольными путями все же получил с воли известие о том, что его недруг также не избежал своей участи оказаться в местах «не столь отдаленных».

История, по крайней мере, для сержанта Петрова, умолчала о том, какими путями Крутому, движимому столь вызревшими мстительными намерениями, удалось организовать и осуществить пересылку пресловутого обидчика в Пермскую тюремную обитель. Наверное, рассказ об этом, в свою очередь, также мог стать тюремной байкой. Не суть важно. Важным стало то, что уже спустя пару месяцев, въехавший в тюремный двор специализированный «автозак», вместе с партией новых «постояльцев» привез того, о ком теперь обретались все мысли Иосифа.

Постояльца звали Костя Грач. Возможно, что упомянутое имя и не являлось «родным» для этого человека, однако именно под ним он уже на протяжении пяти лет был известен на воле среди «братвы». Под ним и заработал определенную известность. Такую, что просмотревший по прибытию нового арестанта его «дело», тюремный опер затребовал его к себе на «задушевную» беседу. Результаты беседы, естественно, остались невыясненным, однако никак не повлияли на поведение Грача, вошедшего в камеру с высоко поднятой головой и уверенным видом.

Впрочем, по-другому вести себя в тюрьме нельзя. Нельзя показывать страх и нерешительность. Любое проявление слабости сразу будет замечено наблюдательными обитателями нар и истолковано соответствующе. Лишь знающий о таких «истинах» и сведущий в воровских «законах», зек может достойно продержаться в этой неблагоприятной среде.

И то не всякий. При определенных ситуациях, ничто не могло бы спасти арестанта, кому кто-то из заклятых врагов вынес свой приговор. В этом случае совсем не играл своей роли воровской закон, не принимались в расчет «понятия». Здесь все сводилось к звериной склоке, результаты которой, обычно, оказывались весьма предсказуемы с самого начала.

Из всего вышесказанного, естественно, проистекало, что Грачу, как ни крути, «не светило» избежать сведения счетов на невыгодных для него условиях. Тюремная практика показывала, что толпа всегда могла сломать человека, каким бы он сильным не являлся сам по себе.

«Должно быть, – подумал сержант, разглядывая сквозь проем в бронированной двери, как перекатываются под кожей обнаженного торса арестанта тугие жгуты тренированных мышц, – Сильно достал Грач нашего Ёську, если тот захотел не просто замочить его, а сперва прилюдно «опустить», чтобы каждый смог вытереть об него ноги. Это уж будет похлеще всего, что случалось в нашем заведении за все последние годы.

И все же, как показал недавний случай, не всегда толпе удается достигнуть своей грязной цели. Даже, несмотря на то, что при последней «тасовке» заключенных «по хатам» в камеру триста шестнадцать, как на подбор, собрали самых рослых и физически развитых «быков», преданных Крутому. Осуществить задуманную Ёськой и негласно одобренную тюремными авторитетами «ломку» они не смогли.

Петрову не довелось увидеть хотя бы часть этого события своими глазами. Не его это было дежурство. Он мог полагаться лишь на рассказ своего сменщика, которому, впрочем, также особо лицезреть ничего не пришлось. А все произошло быстро и, насколько можно доверять свидетельствам дежурной режимной смены, без особого шума.

В тот самый день, привезенного в тюрьму Грача препроводили в «заряженную» для него камеру, после чего персонал тюрьмы, обслуживающий данный участок камер попросту выдержал паузу между обходами несколько большую, чем полагалось по инструкции. Услышав об этом, Петров не удивился – за какую-нибудь подачку заинтересованные зеки вполне могли такое устроить. Поди потом, докажи, что все было устроено специально. Замысел состоял в том, чтобы дать ожидавшим в камере «быкам» побольше времени. За этот, без малого полуторачасовой промежуток времени они собирались в полной мере исполнить задание Крутого.

Должны были, а не смогли! При этой мысли рот сержанта искривился в подобии усмешки. Действительно, не каждый день, и даже не каждый месяц так радуют историями. Нужно только представить, как вытягивается лицо дежурного при виде того зрелища, что открылось через проем смотрового окошка и…хохоток пробивает сам по себе. Хм-м-м! Он ожидал увидеть восьмерых гогочущих урок над униженным новичком, а вместо этого…

Что ни говори, а картина, вырисовывающая нового постояльца спокойно распивающего за общим столом чай в непривычно мертвой тишине помещения и неподвижно лежащие на полу тела остальных его сокамерников, могла потрясти любого. Наверное, его сменщика чуть удар не хватил при мысли, что сейчас придется вытаскивать из «хаты» кучу до полусмерти забитых урок, а то и вовсе мертвяков. Попробуй тогда объясни больший нежели обычно временной разрыв между обходами маршрута!