Юрий Гализдра - Волчьи пляски

Она выбралась на нужную лестничную площадку и, остановившись рядом с дверьми лифта, стала осматриваться. Вот она, нужная дверь. Новая, добротная и, очевидно, с металлической основой дверного пакета. Такую только автогеном вырезать…или из пушки… Не зная, как дальше поступить, Рита тупо уставилась в золочено сверкающий номер «сорок пять», прикрепленный несколько небрежно и кривовато, словно на скорую руку.

«Опять сорок пять, – вертелось в голове, не давая надежды на решение возникшей перед ней проблемы.

– Чего потеряла, молодка? – скрипучий голос, пришедший к ней откуда-то со стороны, едва не заставил ее подпрыгнуть на месте.

Девушка всполошено завертела головой, пытаясь определить источник звука.

– Не мельтеши, – приказал голос, – Лучше подь сюды.

Корнеева присмотрелась и увидела щель приотворенной двери из квартиры наискосок. Оттуда, словно некое видение из фильма ужаса, просматривался сморщенный старушечий лик, обрамленный кустом всклокоченных седых волос. Ни дать, ни взять, Баба Яга в классическом исполнении.

– Вы мне? – нерешительно спросила она.

– Тебе, тебе, – утвердительно кивнула «Яга» и снова призывно махнула костлявой рукой, – Айда, чо застыла? Не укушу, чать.

Рита не совсем поняла чудной говор старухи, однако, рассудив, что от этого ничего плохого не случится, шагнула в указанном направлении. Бабулька же, подождав пока та окажется в прихожей, быстро запахнула дверь и даже закрыла ее на замок.

– Чо, выследила их чо ль? – заговорщически прошипела «Яга», подступив к девушке и наведя на нее колючие бесцветные очи, – Давно пора! Они тут такое вытворяют…

– Кто они? – немного растерялась Рита.

– Да не напускай тумана ты на бабу Фросю! – рассержено проквакала старуха, тяжело оседая на резную тумбочку резного старинного трюмо, стоящую тут же в прихожей, – Я вас молодых уже насквозь вижу. Муженька свого выпасаешь? Так тута он. Поди, уж два дня. С ней. С твоей разлучницей. Вертихвостка еще та. Я как посмотрела, так исплевалась. Вот уж кому следовало бы космы повыдергать. На лице написано, что шалава…

В голове Риты что-то щелкнуло. Включилось воображение. Кажется, план подсказывали сами обстоятельства. Правда, выглядел он пока зыбким и неконкретным, но…чем черт не шутит, когда бог спит.

«Все же лучше, чем вообще ничего, – наспех поразмыслила она, заодно находя слова для дальнейшей беседы.

– Что ж, ваша правда, – сделав сокрушенный вид, сделала Корнеева нужное для собеседницы «признание», – Наверное, у меня на лице написано. Я-то дура обеды ему готовлю, да детей воспитываю, а он…кобель… И давно он таскает сюда девиц?

«Баба Яга» придвинулась ближе и с пониманием зацокала языком.

– Врать, рыба моя, не буду, – участливо выговорила новоявленная «подруга», – Не особо-то люблю за чужими приглядывать. Может и раньше бывал, я не видела. Квартира, хоть и по-соседству, но кто их там разберет. Видела твово мужика пару-тройку раз. Видный такой, представительный. С цацками. Девки на таких клюют…

Странное чувство посетило Корнееву в процессе выслушивания ответа старухи. Речь, вначале быстрая, едва не переходящая в скороговорку, по ходу беседы стала постепенно растягиваться, быстро пройдя стадию нормальности и все более превращаясь в монотонное бухтение. Казалось, что у бабы Фроси неожиданно закончился заряд потайной батарейки, до сих пор питавший ее тело энергией. Выглядело чем-то похоже на то, как садятся элементы питания на кассетном магнитофоне, отчего тот начинает безразмерно «тянуть» музыку и слова. В конце концов, уловив, что вместо слов старушенция начала выдавать бессвязное бормотание с низким подвыванием, Рита сделала неожиданный вывод. У ее новой знакомой, по-видимому, не совсем ладилось с психикой.

– …Витька мой тогда…не приведи господь… с Любкой стервой… – разобрала она с трудом из сумбурного бормотания, – А она…ляжки по постели раскидала…и ржет, кобыла…

«Боже правый! – сама для себя прокомментировала Рита, – Похоже, у бабы Фроси-то кукушка улетела уже давно. И, судя по ее поведению, возможно именно на почве мужских измен. Сначала измены, потом психоз, а затем вырождение его в психическую болезнь. То-то выглядит она своеобразно. Шизофренички мне еще здесь не хватало!

Подмывало скорейшим образом бежать из этой квартиры с ее непредсказуемой хозяйкой. Лишь усилием воли девушка заставила себя успокоиться. Надо.

– Правда ваша, баба Фрося, – живо подхватила она ускользающую нить разговора, – Козлы они, эти мужики. И мой такой же, хоть и представляется порядочным. Я-то особо раньше не присматривалась к нему. Верила, дура.

– Конечно дура. Кто же еще? – оживилась «Яга», – Засекла я его, миленького, на днях…а может вчера…не припомню, извини. Голова моя садовая всего не упомнила, – она вдруг перехватила пристальный взгляд Корнеевой и выпалила вдогон с изрядной долей злости, – Да, здорова я! Здорова! Чо смотришь? Доктор сказал, что все…

– Так с кем же он там сейчас засел в квартире? – строго спросила Рита, неумолимой постановкой вопроса вышибая старушку из начавшегося, было, приступа психоза, – Небось, какая-нибудь молоденькая? Студентка? А может вообще школьница?

Баба Фрося посмотрела на нее почти ясным взором в ответ, отчего, вошедшая в роль обманутой жены девушка едва не струхнула. Мало ли, вдруг у той выдался момент прояснения. Пойди потом, докажи ей что-нибудь. В памяти всплыла услышанная где-то мысль, что в редкие моменты прояснения сознания, такие люди становятся патологически подозрительными.

– Да нет, голуба моя, – произнесла бабулька потусторонним тоном, – Не студентка и не школьница. Дама взрослая. Наверное, лет этак тридцати. В теле, – она пристально смерила глазами фигуру Риты, словно сравнивая с параметрами «соперницы», – Все при ней. Темненькая такая, миловидная, голова в кудряшках. Сука, одним словом.

Корнеева с трудом подавила вздох облегчения и, одновременно, едва переборола позыв хохота. Что-что, а суждения бабы Фроси отличались прямотой.

– А почему это вы, интересно, определили, что она любовница? – не удержалась она от вопроса, отдававшего скрытой ехидцей, – Может все-таки жена?

– Ты тогда кто, спрашивается? – та ответила на это с явной обидой в голосе, – Я же завсегда определяю. У нее один грех в глазах. Да и ведет себя… Вертихвостка, одним словом. А когда они вдвоем вчера оргию учудили, так я все поняла. Телевизор невозможно было глядеть – так за стенкой охали… Срамно…

– Эх, баба Фрося, – трагически вздохнула Рита, – Все вы понимаете. Вот только душа у меня горит, а ничего сделать я здесь не могу. Хотела бы посмотреть ему в глаза, дак ведь он мне не откроет. Будет сидеть тихо как мышь со своей паскудницей, а мне… как дуре у дверей скулить?