Владислав Лесков - Война Симакова

Иногда, военнопленных красноармейцев выводили на зарядку в лагерном дворе. Таким образом, тоже отсеивались не пригодные к работам, арестанты.

Но военнопленные в лагерь все прибывали, а состава для транспортировки в Германию не было.

Шильке постоянно мотался в ближайший городок, где стоял немецкий гарнизон и клянчил у начальства состав. Любой. Ему не терпелось разгрузить свой лагерь от военнопленных, сжечь бараки и отправиться на повышение в Германию, но на свои настойчивые просьбы Шильке получал неизменный ответ: Состав выделен и скоро прибудет. Время шло, но состав не прибывал. Осенние ветра и ночной холод начали делать свое грязное дело. Заключенные вскоре стали болеть и умирать. В пересыльном лагере обычная полосатая роба заключенным не полагалась, и пленные красноармейцы донашивали свои гимнастерки, правда без знаков отличия. Герр Шильке, ходил вдоль периметра лагеря в наимерзейшем расположении духа.

Он понял, что состава для транспортировки ему так и не дождаться и стал готовить группы заключенных для самостоятельного передвижения военнопленных в другой лагерь большего размера. Немецкие войска, уже далеко продвинулись вглубь Советской территории, и Шильке мог не опасаться, что колонна с военнопленными выйдет на выходящих из окружения частей бойцов Красной Армии. Рано утром, бараки просыпались разбуженные озверелым лаем сторожевых овчарок и криком часовых. Высыпавшись на плац перед бараками, разношерстная масса военнопленных, едва ли похожая на людей, застыла в ожидании коменданта лагеря. Герр Шильке деловито прошел вдоль шеренги с заключенными и оскалился. «Этот сброд, вряд ли, дойдет до станции» – подумал он. Но солдаты занесут каждого умершего по дороге в особую тетрадь, которая будет переправлена в управление концентрационных лагерей на территории Селезии.

Высморкавшись на редкий белый снежок, Шильке поднялся к трибуне, небрежно сколоченной из подручных досок.

– И так, – прохрипел он.

Вам предстоит пройти пешком 30 км до ближайшей железнодорожной станции, где вас разместят по вагонам и отправят в Рейх!

Комендант смахнул перчаткой снежинки с фуражки, чем обнажил перед заключенными свою блестящую лысину.

Обычно все происходило наоборот, но снег был мокрый и доставлял некоторое неудобство коменданту.

Тимофей, слушая этого упитанного немецкого борова, понимал, что основная масса его товарищей не дойдет до станции. Поднять по дороге бунт, перебить охрану, пусть голыми руками, труда для такого количества людей не составит, но что потом. «Куда? Белоруссия – это край болот».

Гимнастерка, у него уже не к черту, да и сапоги не ахти. Замерзнет он ночью в лесу.

Его размышления прервал хриплый голос конвоира:

– Шеренга, нах линкс, выходить в ворота!

Собаки словно взбесились, пытаясь ухватить военнопленных за ноги, за руки. Срываясь с лая на хрип, они рвались с поводка. Убежишь тут, с такими зверюгами, бросил тихо Тимофей товарищу по шеренге.

– А куда бежать? – уныло в ответ буркнул тот и повесил голову. Тимофей толкнул его в плечо:

– Не спеши помирать.

Колонна вышла из ворот и двинулась на запад. Впереди чернели лес и дорога. Герр Шильке ехал позади колонны на своем черном Опеле. Переднее крыло машины было основательно помято, отчего складывалось впечатление, что данный автомобиль побывал где-то во фронтовой полосе. Но герр Шильке с основанием считал себя тыловой крысой и эстетом. Ему претил цвет крови. Воевать, это не про него. Так он писал в письмах своей фрау. Позади его, медленно тащились три мотоцикла с коляской. Водитель коменданта Шильке проклинал пролетающий снег и постоянно дергал рычаг переключения передач. Машина рыскала по ухабам пытаясь приспособиться к темпу, с которым шла основная колонна военнопленных.

Иногда, где-то впереди ухали винтовочные выстрелы, и герр Шильке понимал, что очередной отстающий бедолага, был без сожаления пристрелен охраной. Колонна миновала лес и вышла в открытое поле. Ветер здесь был особенно пронизывающим. Чернеющая пустота не оставляла ему препятствий, чтобы ветер мог насладиться вольной жизнью, бессилием и обреченностью узников в колонне.

На станции уже было приготовлено десять вагонов. Они, так же, как мрачный белорусский лес чернели на тупиковом пути. Вагоны были похожи на решето с отверстиями от попадания снарядов и пуль. Но, все-таки, эти вагоны были на ходу. А другого состава, у начальника железнодорожной станции для группенфюрера Августа Шильке, не было.

Он и так обязан, что ему нашли хоть что-то из той массы составов, что ежедневно и ежечасно устремлялась на восток, снабжая немецкую армию боеприпасами и личным составом.

Шильке поморщился и пригрозился написать письмо на имя самого шефа СС.

– Это ваше право! – с отчаянием буркнул комендант.

Будущих заключенных заперли на ночь в пустое здание склада и выставили караул.

Выпавший снег скрипел под ногами цепочки людей, устремивших через безжизненное поле к черной стене леса.

Люди шли, переставляя ноги почти след в след. Изредка, некоторые из них оборачивались и бросали свой взгляд на березу на другом конце поля. Там, у той кривой березы, остался пулеметный расчет, прикрывавший уходящий отряд.

Лес уже ждал своих новых жителей. Он дал им кров и жизнь. Жизнь партизанского отряда Мелентия Бульбенко, не смотря на время года, шла по четкому распорядку. Подростки заготавливали дрова, женщины возились на импровизированной кухне под навесом из жердей. Зима внесла свои коррективы в жизнь партизанского отряда, и теперь, наличие рабочих рук было, как никогда, кстати.

Первый снег укутал крыши землянок белым покрывалом, что маскировало их среди царствующих берез. Печки в землянках топили по ночам.

Так дым, поднимающийся в небо, будет меньше заметен с самолетов.

Бульбенко развернул записку и прочел собравшимся вокруг него мужикам с красными околышами на шапках.

По серьезному виду командира партизаны понимали, что записку доставили от Юргена. Юргеном был агент в штабе бургомистра.

Бульбенко быстро пробежал глазами по записке и отложил ее в сторону. Все смолкли в ожидании чего-то важного.

Того, что может изменить их жизнь навсегда.

Но Бульбенко спокойно сел на место и, доставая из пачки папиросу, как бы, между прочим, заметил:

– Состав завтра будет на станции. Партизаны замерли.

– Затем, на состав посадят батальон охраны, – пояснил Мелентий, поднося к папиросе спичку.

Партизаны выдохнули.

Какая разница будет батальон или рота. Для взрывчатки, которую они установят на рельсы разницы совершенно никакой. Бульбенко уловил их мысли.

– Это вы верно подумали товарищи, – прищурился он.