Леонид Словин - Цапля ловит рыбу

Сухарев дернул шнур выключателя, в комнате стало темно, но только в первую секунду.

За многоэтажными зданиями, словно в порту между силуэтами судов, сочился серый свет. День начинался пасмурным, ненадежным. В мойке на кухне неожиданно потекла из крана вода и так же неожиданно прекратила течь.

Денисов поднялся. Здесь, в квартире, ничего больше нельзя было узнать. Уходя, он снова заглянул во вторую комнату. При свете, падавшем из коридора, обломок деревянного гребня был хорошо виден. Он так и лежал под тахтой.

Сухарев вышел следом.

— Может, позавтракаете? Я видел, вы ничего не ели. У Терезы есть буженина, ветчина.

— Спасибо, поеду.

— Заходите, — предложил Сухарев. — Можно домой.

Денисов вежливо кивнул. Он не простил обмана.

Лифтерша спала, закрывшись в своей конторке за дверью.

У подъезда, во дворе, стояло несколько машин, на некоторых были красные — дипломатические — номера.

Машины и тротуар были припорошены только что выпавшим снежком.

Было еще рано. Но единственный во дворе телефон-автомат был уже абонирован.

Пенсионного возраста здоровяк захватил его, чтобы всласть наговориться с кем-то из сверстников, страдающих бессонницей, как и он.

— А что Шурка? — орал он, рискуя разбудить двор. — Ах, подлец! Ну и дубина! Ты ему сказал, что Вова звонил?

Денисов не стал ждать. По классификации говорунов тип этот стоял в первой пятерке.

У соседнего корпуса все аппараты оказались свободны, Денисов набрал номер дежурного.

— Ты из квартиры? — : трубку взял Кравцов.

— В автомате. Можно говорить. В Душанбе звонил?

— Да. Отца Терезы через междугородную никто не заказывал. Видимо, звонили по коду. В этом случае установить вызывающий город невозможно.

— Связь с Душанбе не барахлит?

— Исправная.

— Дальше!

— Через отделение милиции связался с участковым в Крылатском. Дом новый, соседи мало знают друг друга. Хотя, кое-что он обещал. Наконец… — Кравцов был доволен результатом. — Мне удалось проверить заказы на междугородные переговоры из квартиры, где вы сейчас находились. И это несмотря на то, что воскресенье.

— Молодец.

— Шесть раз Сосногорск, Коми АССР. По одному разу — Тарту, Таллин, Вильнюс и Рига. Абоненты в Прибалтике пока не отвечают. Я звонил. Похоже — какие-то учреждения.

— В Сосногорске Овчинникова, микрорайон…

— Точно. Что будем делать? Режиссер явно что-то знает.

— Ты ел?

— Нет, как обещал. Чем кормят?

— У нас? В первом буфете для транзитных пассажиров и во втором глазунья, холодец. Кофе сурового разлива. В четвертом пельмени. Только привезли.

Денисов подумал.

— Четвертый. Все. Еду.

«В моей смерти прошу никого не винить. 6 января Жанзаков».

Запись была выполнена четким, хорошо выработанным почерком, с большой степенью связанности букв. Содержание не допускало разночтений: автор считал, что в обозримый период жизнь его может прекратиться, и брал всю меру ответственности на себя.

Домой Денисов не уехал.

За несколько комнат, в кабинете, спал Кравцов. Денисов не стал его будить, полистал блокнот. Несколько страниц в нем было отведено убийствам, замаскированным под самоубийства. Но были записи, касавшиеся непосредственно самоубийств.

«Что замечательно — воры, бродяги, каторжники, для которых преступление обратилось в ремесло, почти никогда не лишают себя жизни», — удивлялся автор дореволюционной книги «Самоубийство с древнейших времен до наших дней» Булацель.

Его современник в работе с характерным названием «Последние дни самоубийц» заметил:

«Самоубийцы более или менее долго грустят, необыкновенно мрачны, высказывают желание наложить на себя руки…»

Выписки сделаны были, когда Денисов занимался делом Ланца, труп которого был обнаружен на платформе.

Убийство Ланца было раскрыто, а заметки остались, их так и не пришлось использовать.

«В моей смерти прошу никого не винить…» — Денисов убрал бумагу в сейф.

Записка эта только еще больше все запутывала.

«Самоубийце ни к чему деньги, специально запрошенные Жанзаковым со счета в Душанбе…»

Он заварил чай. Позвонил дежурному:

— Кравцов не давал знать о себе?

— Сидит напротив.

— Скажи, чтоб зашел.

Через минуту на лестнице послышались шаги. Скороход, бывший воспитанник Спортивной школы Олимпийского резерва Кравцов входил в кабинет.

— Почти не спал, — мальчишеское гладкое лицо было довольным.

— Что-нибудь удалось?

— Установил абонентов, которым Сабиров звонил из Крылатского.

— Как связь с Прибалтикой?

— Преотличная. Сабир заказывал директоров кинотеатров. — Кравцов достал блокнот, похожий на денисовский «Фише-Бош», подарок французской фирмы — изготовительницы несгораемых шкафов. — Кинотеатры: «Вария» Тарту. В Таллине — «Сыпрус». В Риге и Вильнюсе — «Юрмала» и «Литва». Пока руководства нет на месте, но обещали, что до обеда переговорят с каждым директором,

Кравцов отхлебнул чаю. — Горячий!

Оперуполномоченный одернул манжеты, поправил галстук. Два поколения Кравцовых перед ним, подвизаясь на поприще внешней торговли, учились со вкусом носить вещи, безупречно завязывать галстуки. Приобретенные навыки они передали третьей смене.

— По городу ничего такого не слышно?

— Спокойно.

— Несчастных случаев?

— Ничего нет.

— Хорошо. — Денисов взглянул на телефон, было такое чувство, что Лина, которой он обещал позвонить еще накануне, сейчас позвонит сама. — Не забыл, о чем я говорил вчера?

— Все помню. Крылатское, соседи по дому, лифтеры. И репродукции «Цапля ловит рыбу» — на опознание съемочной группе… Кроме того ты объявил: к вечеру ты свободен.

— Все равно.

Кравцов допил чай.

— Приступаю…

По едва слышным шагам в пустом коридоре Денисов проследил его путь.

Телефон действительно зазвонил.

— Алло! — это был драматург. — Я знал, что вас застану. Доброе утро. Как сводка?

— Без изменений.

— Никаких проблесков? Ну что ж! Отсутствие новостей — хорошая новость. Вас на сегодня оставляют с нами? Не заменят?

— Я буду до конца. — поправил бумаги на столе.

— Чудесно. Я о чем звоню? Седьмого февраля Сабир был в Сосногорске. В Коми АССР. Я разговаривал с его первой женой.

Денисов не ответил.

— Вы знали! Это мне урок!

Денисов перевел разговор:

— Из Средней Азии никаких известий? В Ташкент звонили?

Да. Там тоже ничего не знают. Мы разделились, по очереди несем вахту. Сейчас моя смена.

— А Жанзакова?

— Тереза — сова, только недавно заснула. Лучше ее не будить. Что-нибудь передать?

— Я хотел бы поговорить с ней, когда проснется. Пусть позвонит… — Он продиктовал номер дежурного. — Там будут знать, где меня найти.