Льюис Тед - Убрать Картера

– Не поверил, однако потом подумал над его словами. И пришел к выводу, что не вредно их проверить.

– Через меня?

– Я просто подумал, что для тебя неважно, откуда поступают деньги, и ты не будешь возражать, если какая-то сумма поступит от меня.

Я вытащил бумажник и положил его на стол. Она впилась в него взглядом.

– И поэтому ты вернулся, да?

– Не совсем.

– Ты уверен?

Я улыбнулся.

– Да, уверен.

Настала ее очередь улыбаться.

– Да, но тебе придется это доказать.

– То есть?

– Иди сюда, и я тебе покажу.

Она откинулась на спинку, подтянула ноги к груди и обхватила их руками, но тут же закачалась и вынуждена была опереться рукой о кресло, чтобы не скатиться на пол.

– А потом? – спросил я.

– А потом я расскажу.

– Почему не сейчас?

Она помотала головой.

– Я могу выбить это из тебя.

Она опять помотала головой.

– Но почему? – настаивал я.

– Я совру.

– Ты и так можешь соврать.

– А зачем? Может, я делаю себе одолжение?

– Каким образом?

Она встала, обошла столик и села рядом со мной.

– В чем дело? – спросила она. – Ты не в настроении?

От нее пахло нейлоном и сладковатым потом.

– Проблема в этом? Хочешь, я сделаю тебе настроение?

Она положила руку мне на живот и закинула одну ногу на мои колени. Я почувствовал ее губы у своего уха, и в следующее мгновение она принялась лизать мочку.

– Ну давай, – сказала она. – Гленда все тебе расскажет. После.

Она стала расстегивать молнию на моих брюках. Я решил не перечить ей, обнял ее, притянул к себе и предоставил ей заниматься тем, чем ей хотелось. Через несколько минут она подняла голову и заявила:

– А ты не очень стараешься.

– Продолжай, – сказал я.

Она продолжила, но ее старания не принесли плодов. Я ничего не мог с собой поделать. Я встал.

– Давай забудем об этом, а?

Она тоже встала.

– Я знаю, – сказала она, – знаю, что можно сделать.

– Послушай…

Она взяла меня за руку и потащила к двери.

– Пошли, – сказала она. – Помни: Гленда ничего тебе не расскажет, если ты будешь плохим мальчиком.

Я прихватил стакан и позволил увести себя в спальню. Спальня оказалась такой же стильной, как и гостиная.

Широкая двуспальная кровать была застелена красным покрывалом. Ярко-оранжевый ковер застилал пол от стены до стены. Половину одной стены занимало зеркало. Второе зеркало висело за изголовьем кровати, над ним была полка шириной в два фута. На полке стоял восьмимиллиметровый кинопроектор.

Гленда выпустила мою руку, забралась на кровать, покачиваясь, подошла к полке и вцепилась в нее, чтобы не упасть. Обретя устойчивость, она вытянула одну руку и включила проектор, на котором стояла двухсотфутовая катушка. Пленка уже была заправлена в бобышку.

Узкий пучок света осветил противоположную стену.

– Ты всегда предоставляешь столь широкий спектр услуг?

Она хихикнула.

– Клифф хотел посмотреть, – ответила она. – Так что я подготовилась.

Увидев яркий квадрат на противоположной стене, она нахмурилась.

– Не работает? Почему эта сволочь не работает?

– Послушай, – сказал я, – я уже видел эти фильмы. Перевидал почти все. А потом продавал их профессиональным игрокам. Они не…

– О, это совсем другое, – заверила она. – Там я. Тебе понравится.

Она опять занялась проектором.

– Ну почему эта дрянь не работает?

Я сделал глоток виски и сел на кровать.

– Попробуй передвинуть выключатель в другое положение.

Она так и сделала. Проектор заурчал, и бобышка закрутилась. Гленда вытянулась на кровати. На стене появились титры – их писали карандашом на картонках, и кто-то дрожащими руками держал эти карточки перед камерой.

Фильм назывался «Школьница и минет».

Название держали слишком долго. Я собрался было встать.

– Послушай, не надо…

– Смотри, – сказала она, отпивая из моего стакана.

Название исчезло. Теперь передо мной была спальня, а в спальне – Гленда в школьной форме. Она сидела за туалетным столиком и расчесывала волосы. Она расчесывала волосы в течение нескольких минут, затем взяла вставленную в рамку фотографию и, прижав ее к груди, закрыла глаза. Потом она поставила фотографию на место, встала и начала переодеваться в обычную одежду, при этом она поливала себя духами и нацепляла всякие побрякушки.

Новая сцена: комната с канапе у стены. На канапе сидит девочка и листает журнал. Девочка очень красива. Ее длинные светлые волосы разделены на прямой пробор. Волосы очень мягкие и все время рассыпаются, поэтому девочке приходится то и дело откидывать их назад. Она одета в форменный сарафан, на ногах – белые носочки. С одной стороны канапе – камин без огня, с другой – телевизор. На полу лежит линолеум, виднеется край алюминиевого садового стула. На каминной полке маленькие часы, стрелки показывают без десяти четыре. Рядом с канапе стоит стул с подносом. На подносе чашки и чайник. Девочка берет чашку, пьет, ставит чашку обратно и перелистывает страницу.

Я узнал и комнату, и девочку. Комната – это кухня Альберта Свифта. А девочка – Дорин.

Я повернулся к Гленде. Ее рот был приоткрыт, глаза прикрыты, дыхание замедлилось. Еще десять секунд – и она заснет.

А проектор продолжал жужжать. Я решил не останавливать его.

Меняется ракурс, и теперь камера смотрит из-за плеча дочери Фрэнка (или моей) на журнал. Она перестает листать его и останавливается на определенной странице. Подрагивая, камера наезжает на страницу и демонстрирует увеличенный портрет Энгельберта Хампердипка.

Ракурс резко меняется, и опять появляется прежняя сцена с Дорин на канапе.

Она подносит журнал к губам, целует фотографию и закрывает глаза.

Затем она прислоняет журнал к подлокотнику, садится лицом к фотографии и, подперев ладонями подбородок, долго смотрит на певца. Спустя какое-то время она принимается гладить себе грудь, а потом ее рука скользит вниз, и она начинает теребить подол сарафана. Натеребившись, она задирает подол. В это мгновение камера переключается на новую сцену: дорога перед домом, подъехавшая машина и мужчина, выбирающийся из машины. Мужчина – это Альберт. К его верхней губе приклеены усы.

Камера возвращается в комнату, то есть в кухню Альберта. Дорин слышит шум машины и поспешно одергивает сарафан. Открывается дверь, и входит Альберт. Его губы начинают двигаться. Дорин встает с канапе, и камера следует за ней мимо Альберта в двери. Дорин кого-то зовет. Показывают Гленду, которая отвечает ей. Камера вместе с Дорин возвращается к канапе. Альберт стоит рядом с канапе. Ему очень хочется проверить, хороню ли держатся усы. Дорин указывает на поднос, наливает чай в чашку и протягивает ему. Альберт благодарит и садится рядом. В течение минуты они беседуют, и вдруг Дорин проливает чай ему на брюки. Альберт подскакивает, как будто он сильно обжегся. Продолжая сидеть, Дорин вытаскивает из рукава носовой платок и начинает протирать ему брюки. Постепенно ее движения становятся поглаживающими. Альберт кладет руку Дорин на затылок и притягивает ее голову к своей ширинке. Он гладит ее но голове, а она прижимается к нему. Вскоре она расстегивает ширинку и запускает руку внутрь. Альберт расстегивает ремень и спускает брюки ниже колен. Дорин опять прижимается к тому же месту и гладит его ляжки. Альберт медленно садится на канапе, а потом ложится. Дорин принимается снимать с него трусы. Камера меняет ракурс, теперь в объективе вся комната. Открывается дверь, и появляется Гленда. Она в ужасе от того, что происходит на канапе. Альберт отскакивает от Дорин. Гленда бежит через комнату, Дорин съеживается. Гленда бьет ее по щеке, потом садится на канапе, швыряет Дорин к себе на колени, задирает ей подол и принимается шлепать по попе.