Элмор Леонард - Бандиты

– Вряд ли они имеют отношение к службе иммиграции, – вставил Джек.

– Так-то оно так, но полицейским машинам Второго округа дана команда оставить их в покое. Они якобы действуют в качестве правительственных агентов.

– На каком основании?

– Спроси лучше Уолли Скейлса. Его телефон 226-59-89.

– А он кто такой?

– Он из ЦРУ, Джек, и хотел бы я знать, на хрен, мы-то на чьей стороне? Кто тут хорошие парни, а кто плохие?

Даже ночью разминуться с Малышом было невозможно: Джек издали разглядел его массивную фигуру, двигавшуюся со стороны гостиницы по Бьенвилль в сторону Роял-авеню, где ждал его Джек. Протянув руку, Малыш вложил ключ в подставленную ладонь Джека.

– Теперь мы с Роем квиты, на хрен. Так ему и скажи.

– Мы ценим твою помощь.

– Цените-цените. Ключ бросишь под гардероб, там его найдет горничная. Вроде как он сам уронил. Он вечно накачивается допьяна. Ничего не сообразит.

– Ключ может понадобиться мне еще раз.

– Да ну тебя, Джек. – Малыш горестно помотал головой. – Больше я не стану подставлять свою шею.

– Я ничего не возьму. Он не заметит, что я побывал в номере. Войду и выйду. Всего десять минут.

– Да-да, все парни в «Анголе» воображали себя крутыми, ловкачами. Мы ведь там с тобой познакомились, если не ошибаюсь?

– Один раз я сделал глупость, – признал Джек. – Не продумал последствия. На этот раз все будет по-другому. Это последний раз.

– Как в том кино: «Еще один разок»? Только то кино называлось «Апрель в Париже», а у нас апрель в Новом Орлеане и пахнет жареным.

– Я не собираюсь начинать все по новой, если ты это имеешь в виду.

– Тебе просто понадобилось заглянуть в чужой номер.

– Только и всего. Осмотреться на местности.

– У него смуглая кожа, как у латиноса, и пятисотдолларовые костюмы. Посмотри сперва, нет ли у него в комнате бляхи, а потом уже принимайся за дело.

– Нет у него никакой бляхи.

– Ладно, Джек, вернешься на ферму – передавай привет Дымку и Отличнику, и той хитрой заднице Минни Мо, если он еще сидит. Погоди, дай соображу, кому еще…

Джек пересек пустынный вестибюль, прошел через внутренний двор в уютный коктейль-бар, изящный, залитый мягким сливочно-желтым светом. Ни души, только восточного облика бармен, который слегка оживился при виде Джека и налил ему водки.

Если бы Джек решил вернуться к прежнему ремеслу, то он, едва заглянув в такое местечко, развернулся бы на каблуках и пошел искать большой отель – шумный, набитый туристами и участниками всевозможных конференций с именными карточками на груди. Он бы перевоплотился в какую-то другую личность, ощутив жар толпы, вдохнув аромат духов этих девушек в вечерних нарядах, преследующих свою добычу, – Джека интересовали не сами девушки, а дамы в бриллиантах и их супруги, вытаскивавшие из карманов чеки или толстые пачки денег, скрепленные серебряным зажимом. Несколько дней Джек обычно проводил в гостинице, фильтруя ее постояльцев, потом, приглядев подходящую парочку, поднимался вместе с ними на лифте, выходил этажом ниже и быстро взбегал по лестнице, чтобы подглядеть, в какой номер они зайдут. Часом позже он осторожно толкал их дверь, проверяя, накидывают ли они на ночь цепочку. На следующий день, пока туристы щелкали фотоаппаратами на Джексон-сквер, он проникал в комнату, проверял ящики, чемоданы, косметички, заглядывал в ботинки, прощупывал карманы висевшей в шкафу одежды, потом осматривал цепочку. Если постояльцы накидывали на ночь цепочку, он заменял ее на другую, которую приносил с собой – она была на три-четыре звена длиннее. Вечером парочка возвращалась, накидывала на ночь цепочку, не заметив, что цепочка уже не та. Джек являлся попозже, пожарным ключом отпирал дверь, просовывал руку в щель и сбрасывал цепочку. Если он уходил с большой добычей, в хорошем настроении, он накидывал цепочку обратно на крючок. Иногда он перерезал ее.

Джек проделывал это раз за разом, уходя безнаказанным, но никому не мог рассказать о своих похождениях.

Он сидел у стойки бара, слушал, как коммивояжеры хвастают перед девчонками: «Знаешь, сколько компьютеров я продал в прошлом месяце?» – а у него в активе всего-то и было, что спрашивать: «Не снимались ли мы с вами вместе в рекламе в прошлом году?» Иногда он прикидывался, будто учит английский, и принимался говорить с французским прононсом.

Этот акцент он испробовал на Хелен, как только увидел ее впервые в баре «У Рузвельта» и вмиг был очарован ее изысканным профилем, длинными, изящно скрещенными ногами, которых почти не скрывала зеленая мини-юбка. Он сказал ей тогда, что приехал «из Пари», а она в ответ: «Это где-то возле Морган-Сити?»

Хелен признала, что такой подходец тоже недурен, в нем есть что-то свежее, но ведь долго притворяться парижанином он не может, верно? Неужто его жизнь так скучна, что приходится воображать себя кем-то другим?

Он сказал ей (уже безо всякого французского акцента), что у нее самый прекрасный носик и глаза (он решил на всякий случай упомянуть глаза), какие ему доводилось когда-либо видеть. Что же касается его профессии, то она отнюдь не так занудна.

– Чем же ты занимаешься?

– Попробуй угадать.

– Ты живешь в этом городе?

– Точно.

– У тебя денег много?

– Хватает.

– Продаешь наркотики.

– Нет, я ничего не продаю.

– Что-то покупаешь?

– И не покупаю.

– Воруешь?

– Точно.

Она запнулась на миг. Потом спросила:

– Что ты воруешь?

– Угадай.

– Машины?

– Нет.

– Драгоценности?

– Точно.

– Ну, еще бы, – усмехнулась она. Потом сказала: – Нет, правда? Не дури. – А потом: – И что же ты с ними делаешь?

– Продаю их одному парню примерно за четверть настоящей цены.

– Не знаю, верить тебе или нет, – растерялась она. Теперь она говорила иначе, негромким, грудным голосом.

Джек слегка повернулся на стуле, оглядел бар и снова заговорил с Хелен:

– Ты завтра занята?

– Я работаю на одного юриста.

– Загляни сюда во время ланча. Я живу в шестьсот десятом номере.

– А если не проголодаюсь?

– Видишь ту даму в прозрачном синем платье?

– Это шифон.

– А муж в смокинге.

– Ну так что?

– Видишь ее кольцо?

На следующей день, примерно в 1.15, в тихом гостиничном номере, куда едва проникал отдаленный гул улицы, Хелен поудобнее устроила свою голову на подушке и сказала ему:

– Кажется, я влюбилась в тебя, Жак.

Бадди Джаннет учил его: «Всегда одевайся получше и пользуйся только лифтом. Если кто-нибудь наткнется на тебя на лестнице, он тебя запомнит, потому что обычно по лестнице никто не ходит, а в лифте ты едешь нос к носу с другими людьми, но они тебя в упор не замечают».

Итак, Джек, нарядившись в свой синий костюм, предназначенный для похорон, поднялся в пустом лифте на пятый этаж отеля «Сент-Луис» и свернул в нишу, где располагался 501-й номер, укрытый от взглядов людей, выпивавших во внутреннем дворике. Подойдя к двери, Джек трижды постучал, подождал – если постоялец все-таки дома, пусть лучше откроет, – а потом достал ключ и отпер замок.