Владимир Чванов - Тихая сатана

– Ну, это уж слишком. – Виктор опустил голову и плотно сомкнул губы.

Савин был доволен, что парня задели его слова. Он повторил свой вопрос, только прозвучал он уже несколько иначе:

– Почему совершил кражу?

– Я взял…

– Не дали же.

Пожалуй, только сейчас Виктор понял всю суть совершенного. Ему казалось, что Савин знает о нем что-то большее. Знает и о том, что происходило в его душе, когда он сидел на лавочке в коридоре. Но успокоил себя: «Не ясновидец же он, чтобы читать чужие мысли?»

А Савин между тем сделал новую запись в протоколе и теперь, покручивая ручку, терпеливо ждал ответа.

Виктор перехватил его взгляд и невольно отвел глаза. Этот простой вопрос: «Почему совершил кражу?» – вдруг с необычной силой всколыхнул все переживания, которые обрушились на него в последние дни, вспомнились и поездки с Гурамом на вокзал и в магазин. Он почувствовал приближение новой опасности.

– Когда я брал деньги, то мало что соображал. Был выпивши, – отвернулся, не закончив фразы.

Савин понимал, что перед ним не закоренелый преступник, прошедший через колонии и научившийся многим хитростям.

– Плохо, Пушкарев, очень плохо! Ссылка на «камыш» и деревья, которые гнулись, тебя не оправдывает. И моего вопроса не снимает, – отчеканил он строго. – Говори правду, – пододвинув к себе телефон, стал распутывать шнур, давая тем самым время на обдумывание ответа.

– Мне очень нужны были деньги, вот и вся причина, – выдавил из себя Виктор.

Савин не был жестким прагматиком. И вопрос: почему Виктор совершил кражу, имел для него не чисто «утилитарное» значение, существенное для выяснения причин. Этот вопрос был для Савина и нравственно важен, потому что в интересах самого Виктора было необходимо разобраться в этих причинах.

– Так-так. Значит, говоришь, были очень нужны? И то ладно. Только деньги в принципе нужны каждому, а вот кражи совершают единицы. Чтобы пойти на это, помимо твоего «очень», нужно плюнуть себе в душу, забыть близких, отказаться от всего хорошего, что было в жизни… Но и этого недостаточно. – Савин с горечью смотрел на Виктора. – Так что давай не крути.

– Я не крал. Я Куприянову записку оставил. Правда, когда сунул под подушку, показалось, что в наволочку она попала. И подумал: спать будет ложиться – обнаружит. Написал, что сразу верну переводом. Подумал, что сто шестьдесят рублей его лимитировать не будут. Это правда!

Слова о записке были неожиданными. После долгой паузы Савин сказал:

– Тогда и мою правду знай. Записка не меняет положения. Ты взял деньги без спроса… Тайно… Распорядился как своими… Тебе, оказывается, многое растолковывать надо.

Виктор смотрел озадаченно. Объяснение Савина его расстроило.

– Твой ответ о записке отразить в протоколе?

– Пишите, вам виднее.

Савин чуть улыбнулся.

– Запишу! Только вот беда, записки твоей не было. Ее не видели ни мы, ни Куприянов.

Виктор посмотрел недоверчиво.

– Как не было? Я писал. Я чистосердечно…

– Ты это серьезно? – спросил Савин. – Есть правильный путь – сначала честно рассказать, а уж потом говорить о чистосердечности. Где ж твоя записка?

– Положил ее Куприянову под подушку, – повторил он.

Савин вспомнил, что во время осмотра гостиничного номера ни он, ни Арсентьев под подушку-то не заглядывали.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Савин удивленно, наморщив лоб, Виктор – растерянно.

– Ну, допустим, положил… А теперь объясни, почему ты остался без денег? Растолкуй, как понять это «остался».

– Наверное, не точно сказал.

– Вот твой ответ, вот твоя подпись. Читай. – Савин приподнял бланк протокола и повернул его в сторону Виктора. – Давай внеси ясность, что значит «остался». У тебя их украли, отняли, потерял?

Виктор не ответил.

– В Москву когда приехал?

– Неделю назад.

– Сколько взял с собой денег?

– Какое это имеет значение?

– Имеет!

– Триста сорок.

– Ух ты! И за неделю без рубля? – удивился Савин. – Даже матери на пальто не оставил. Странное дело получается. Чего прячешь глаза? Боишься?..

Виктор с отчаянной решимостью взглянул на Савина и понял, что тот смотрит на него с досадой. От этого почувствовал еще большее огорчение.

– Чего бояться? Наказания? Чем больше, тем лучше, – возбужденно проговорил он.

– Если настроен вести разговор в таком тоне, то лучше его не вести.

Виктор опустил голову.

– Слушай, парень, брось… – навалившись на стол, громко сказал Савин. – Об этом говори другим, если они слушать пожелают. Еще никто в этом кабинете не говорил, что наказание желанно. Каждому хотелось поменьше. Наказание не страшно только несмышленышу… Ну, так куда же ты дел свои деньги?

Было видно – вопрос беспокоил Виктора.

– Как мне понимать твое молчание?

И только теперь, когда от обиды и стыда Виктор замкнулся, когда жизнь показалась ему лишенной всякого смысла, когда ожила терзающая душу тоска, он впервые услышал отчетливые посторонние звуки. Они жили в этом, казалось бы, непроницаемом кабинете. Сквозь распахнутую настежь форточку с улицы доносился шум самосвалов, скрежет железного скребка о тротуар, смех мальчишек, почувствовавших наступление весны. Там, за окном, шла такая знакомая, теперь уже ставшая для него невероятно далекой жизнь.

– Ты меня не слушаешь, Виктор, – нарушил молчание Савин. – Приди в себя и пойми ситуацию.

– Какую ситуацию?

– Почему такой обидчивый тон? Не нравится мой вопрос? Хорошо. Задам другой. Скажи: в Москву приехал с чужими людьми или с друзьями?

– С друзьями.

– Что же у них взаймы не взял? Ну, у Тамары неудобно – это ясно. А у Тарголадзе? Насколько мне известно, он деньгами располагал.

– Мне его денег не надо, – отрывисто проговорил Виктор.

– Поссорился, что ли? – Нет!

– Выходит, проще украсть, чем попросить? – не отступал Савин. – Мудришь ты очень!

«А ведь я хитрю со следователем, – подумал Виктор. – Даже на этот вопрос не ответил». И все же сказал:

– Мне нечего скрывать. Это легко проверить.

– Этим я и занимаюсь. Ты неспроста уходишь от вопроса. Раз на мелочах путаешь, значит, есть другая вина. Твое упорство настораживает…

Виктор покраснел. Он почувствовал смущение и стыд. Сказал с излишней поспешностью:

– В чем меня подозреваете? Чего добиваетесь?

– Чего на людей бросаешься? Я правды добиваюсь. И не внушай себе, что мои вопросы обижают. – Савин продолжал спрашивать: – Тамаре сказал об отъезде?

– Нет, – ответил дрогнувшим голосом.

– Вот это уж выше моего понимания. Даже и этого не сделал. Выходит, от своей девушки потихоньку убежал?

Виктор сконфуженно молчал.

– Будем считать, что молчание – тоже ответ. Поехали дальше. Гурама когда видел?