Михаил Черненок - Ястреб ломает крылья

– С кем она дружила в Березовке?

– Самой близкой подругой у нее была завклубом Лариса Хлудневская. Не помнишь Лариску?

– Ну, как же, помню.

– Вот и поговори с ней, если хочешь узнать подробности о Клаве. Лариска серьезная, врать не умеет.

– Мне с Клавиными родителями надо как-то побеседовать.

– Тимофея Макаровича с инфарктом сегодня утром «скорая» увезла в районную больницу. А Ксения Родионовна перед твоим приездом пошла к Ларисе Хлудневской за фотокарточками.

– За какими?

– Лариска фотографировала Клавины похороны. Сама она карточек не делает. Заказывает в райцентре. Сегодня обещала привезти… – Полина Владимировна посмотрела в окно и удивленно ойкнула: – Ой, легка на помине! Ксюша Шиферова с фотографическим пакетом шла от Лариски и вдруг повернула к нашему дому.

Ксения Родионовна была не намного старше Бирюкова, но сейчас Антон с трудом узнал односельчанку. Убитая горем, в черном траурном наряде, она походила на пожилую монахиню. Перешагнув порог, Шиферова тихо поздоровалась. Полина Владимировна выдвинула из-под стола табуретку и приветливо предложила:

– Садись, Ксюшенька, в ногах правды нет.

– Я всего на минутку… – присаживаясь, сказала Ксения Родионовна. – Увидела в вашем дворе машину Антона Игнатьевича и решила зайти, чтобы узнать, как идет следствие по убийству моей единственной дочери.

– Следствие идет полным ходом, но убийцы пока скрываются, – ответил Антон.

– Неужели уйдут от расплаты?

– Думаю, что нет. Через недельку-другую отыщем их.

– В Москве и Новосибирске вон какие громкие убийства, а преступников не могут найти.

– Райцентр не Москва и не Новосибирск. У нас спрятаться труднее, чем в большом городе, – сказал Антон и сразу спросил: – А что вы можете сказать о личной жизни дочери?

Ксения Родионовна поправила на коленях пухлый пакет фотофирмы «Кодак». Вздохнув, потупилась:

– Личную жизнь Клава скрывала от нас с отцом. Когда мы спрашивали об этом, отделывалась шуточками-прибауточками. У нее всегда все было «о'кей».

– Меня интересуют Клавины друзья или знакомые мужчины.

– Нам известен только Оскар Эрнстович, с которым дочь приезжала нынче в День Победы. Других ее знакомых в нашем доме никогда не было.

– Может, в разговоре упоминала Ястребова или, скажем, Ястреба?

– Нет. Разговор о мужчинах для Клавы был тайной за семью печатями.

– Почему ей в Новосибирске не пожилось?

– Говорила, что Новосибирск дурной город. В райцентре, мол, и жизнь спокойнее, и зарабатывать можно неплохо.

– Замужеством Клава себя не обременяла?

– Ольга, жена нашего участкового Саши Двораковского, в прошлом году мне проговорилась, будто Клава рассказывала ей, что в Новосибирске выходила замуж за очень богатого бизнесмена. Когда я спросила дочь – правда ли это? – она расхохоталась и показала чистый паспорт. Без штампа о регистрации брака.

Каждый ответ Ксении Родионовны убеждал Бирюкова в том, что о личной жизни дочери она действительно ничего не знает. Чтобы сгладить тягостное впечатление от бесплодного разговора, Антон попросил посмотреть похоронные фотографии. Ксения Родионовна молча подала ему кодаковский пакет. Десятка полтора цветных фотоснимков запечатлели моменты прощания родителей с покойной дочерью, лежавшей в обитом кумачовым бархатом гробу, и устроенные наскоро поминки у свеженасыпанной могилы со стандартным мраморным памятником. Сделанные на глянцевой фотобумаге снимки были отчетливые. Неторопливо рассматривая их, Бирюков легко узнавал односельчан. Не смог он узнать лишь одного рослого парня в черной водолазке, сфотографированного дважды. На одном снимке парень, наклонив коротко стриженную голову так, что не видно было лица, укладывал на постамент памятника букет красных гвоздик. На другом – закрыв глаза, подносил к смуглому лицу с крючковатым носом поминальную рюмку. Показывая этот снимок Ксении Родионовне, Антон спросил:

– Что за парень?

Шиферова долго смотрела на фотографию. Ответила с тяжелым вздохом:

– Не знаю. На кладбище я ничего не видела. Глаза словно мраком затянуло.

Антон показал фотоснимок матери:

– А ты, мам, не знаешь его?

Полина Владимировна прежде, чем ответить, достала из кухонного буфета очки. Надев их, глянула на снимок и быстро сказала:

– Это чужак, не березовский. Видела его на кладбище.

– С кем и в какой машине приезжал?

– Вот этого, сынок, я не видела.

– А вообще у кладбища много машин было?

– Нет. Процессия от села пешком тянулась. Только трое или четверо из березовцев на машинах ехали Да участковый Двораковский на мотоцикле.

Антон обратился к Шиферовой:

– Можно на время взять эту фотографию?

– Берите хоть навсегда. Она мне не нужна, – тихо ответила Ксения Родионовна.

Отложив заинтересовавший его снимок в сторону, Антон внимательно рассмотрел остальные фотографии. Больше ни один «чужак» в объектив фотоаппарата не попал. Когда Шиферова собралась уходить, Полина Владимировна предложила:

– Посиди еще чуток, Ксюша. Скоро Игнат Матвеевич с рыбалки вернется. Свежей рыбкой тебя угощу.

– Спасибо, тетя Поля. Никакая еда мне на ум не идет. Боюсь, что следом за Тимофеем слягу в больницу.

– Не убивайся, милая. Разве у одной тебя горе. Погляди, сколько в одной Чечне молодых солдатиков гибнет. Думаешь, их матерям легче, чем тебе?

– Там – война, а у нас – глушь сибирская, но людей стреляют, как на фронте, – с горечью проговорила Ксения Родионовна и попрощалась.

– Ох, горе-горюшко великое… – Полина Владимировна, покачав головой, посмотрела на сына. – Поскорее бы вы нашли да осудили убийц. Может, Шиферовым хоть маленько бы полегчало.

– Скоро, мам, только сказки сказываются. А преступников живых или мертвых разыщем, – твердо сказал Антон. – Не знаешь, как позвонить Двораковскому?

– У него карманный телефон. Погляди в справочнике на буфете. Отец там своей рукой записывал.

Отыскав отцовскую запись, Антон набрал сотовый номер. Как только участковый ответил, представился и сказал:

– Саша, я сейчас у родителей. Загляни ко мне на несколько минут.

Двораковский появился быстро. Полина Владимировна сразу вышла из дома во двор, чтобы загнать кур на насест. Бирюков показал участковому фотографию:

– Посмотри, Саша, что за орел, зажмурившись, нюхает поминальную рюмку?

– Наверно, ухажер Клавы Шиферовой, если примчался на похороны, – сказал Двораковский.

– На какой машине приезжал?

– На светлом «Мерседесе». За рулем сидел такой же габаритный «качок». Только не кавказского вида, как этот, а с похмельной российской физиономией.

– Почему «россиянин» ни разу в объектив фотоаппарата не попал?