Андрей Воронин - Комбат. Между мертвым и живым

Старший лейтенант Крохин и Борис Рублев стояли возле двери в гостиницу «Арбат». Они курили, лейтенант жевал купленный в гостиничном буфете пирожок с рисом.

– Ну и? – спросил Рублев.

– Ну и ничего. На первый взгляд – самоубийство. Но доктор говорит – что-то не так. Вроде бы странгуляционная борозда не совсем укладывается в версию. Надо подробнее смотреть. А вообще теперь проблем, как ни крути, не оберешься. Даже не внешних. Ты, вообще, давно тут живешь?

– Пятый день, – ответил Комбат.

– Понятно. Тогда, конечно, ты не в курсе. Тут последний месяц смертность высокая.

– В гостинице?

– Ага. Персонал мрет как мухи. Вот, четвертый труп.

– Ни хрена себе! И что с ними?

– Ну, строго говоря, все укладывается в понятие «несчастный случай». Или самоубийство. Сначала охранника током убило – пьяным на кой-то леший полез в распределительный щит. Потом столяр на машине разбился, потом на кухне посудомойка выпила случайно средство от тараканов. Теперь этот хмырь повесился.

Рублев покачал головой.

– Да уж, весело! Теперь понятно, что за мистикой тут развлекаются.

Оперуполномоченный посмотрел на Комбата.

– А что за мистика?

– А ты что, не слышал? Какой-то Черный Матрос.

Крохин почесал нос.

– Ах, ты про это? Ну так про Черного Матроса только ленивый не слышал! История известная. В восемнадцатом году из порта вышел пароход в Одессу. И далеко не ушел – какая-то мразь подложила бомбу в трюм. Разворотило полднища, корабль утонул вон там, – опер показал пальцем в сторону моря.

Как прикинул Рублев, участок, на котором утонул пароход, находился в полукилометре от берега.

– Практически никто не спасся, – продолжил Крохин. – А на том пароходе везли батальон революционных матросов с Балтики. Так тела этих парней еще две недели к берегу прибивало. Им потом братскую могилу сделали – аккурат вот здесь. Ну а сразу после войны было решено построить здесь гостиницу. Ну могилку-то и сковырнули незаметно.

– О как. И теперь, значит, люди уверены, что матросы мстят?

Оперуполномоченный покачал головой.

– Не матросы. Один матрос. Там, по легенде, был такой страшный сибиряк, он этой ротой командовал. Если верить сказкам, то он однажды бился с пулеметом в одиночку против полка. И, что характерно, победил. В смысле – заставил отступить. Вот, а потом, после смерти, он тоже не мог простить обидчикам такого обращения с прахом боевых товарищей.

– И что, тут с самого начала чертовщина творилась?

– Нет, только месяц назад началась, – пожал плечами оперуполномоченный.

– Но под нее, конечно же, списали все нехорошее, что происходило в гостинице в последние несколько десятилетий? – предположил Рублев.

– В общем, что-то вроде того, – подтвердил опер.

– Понятно. Ну а что ты думаешь?

– Я думаю, что здесь что-то неправильно, – ответил Крохин, доставая из пачки новую сигарету. – Совсем неправильно. Ну, не зацикливаясь на каком-то там потустороннем матросе, конечно.

– Да, матросы тут явно ни при чем, – засмеялся Рублев.

Из гостиницы вынесли носилки, накрытые серой простыней. Из-под нее свешивалась рука мертвого – она безвольно болталась, как будто махая на прощанье этому миру.

– Вот и радуйся теперь этой путевке, – вздохнул Комбат.

– Да радуйся, чего уж там! Среди постояльцев – ни одной жертвы, – сказал Крохин.

– Спасибо, утешил, – покачал головой Комбат.

– Я старался. По долгу службы, – рассмеялся Крохин. – Ну, ладно, Борис! Всего тебе.

– И тебе. Может, при нормальных обстоятельствах свидимся, – ответил Рублев.

– Как знать, как знать.

Опергруппа, «скорая» и труповозка уехали. На крыльцо высыпал немногочисленный персонал, присутствовавший вечером на работе. Они смотрели вслед машинам и напряженно перешептывались.

Распахнулись входные двери – их открыли по-молодецки, или, как пишут во всяких былинах, «на пяту». В стуке и дребезжании стекла на крыльце воздвигся моложавый высокий дядька с лысиной, на которую были начесаны несколько жиденьких прядок.

– Ну! Что собрались?! – сипло выкрикнул он. – Работать идите!

Люди быстренько забежали внутрь. Дядька посмотрел на спокойно стоящего Рублева, прищурился и крикнул еще громче:

– А я что, не для тебя сказал? Марш работать!

– Я здесь не работаю, – спокойно ответил Рублев.

– В смысле? – опешил дядька.

– В прямом. Я здесь отдыхаю.

Дядька раскрыл рот, хватанул воздуха. И сказал уже совсем другим, извиняющимся и робким голосом:

– Вы не обижайтесь только. Я директор гостиницы. Сами понимаете, стресс нешуточный, уже ведь не первый это случай.

– Да ничего, я прекрасно понимаю, – ответил Борис.

Директор вымученно улыбнулся и протянул руку:

– Аркадий Леонидович.

– Борис Иванович, – ответил Комбат.

– Вы, если что-то понадобится или что не так – немедленно заходите. Все решим в наилучшем виде, – пробормотал директор, сообразил, что мелет чушь, совсем не соответствующую рангу, торопливо попрощался и засеменил к своей машине.

Комбат хмыкнул, глядя ему вслед. Вот что делает с людьми стресс! Бедняга и сам не понимает небось, на каком свете находится.

Рублев вернулся в холл. Там он увидел иностранца. Тот, ведя себя куда тише, чем раньше, оформлял документы на заселение. Ничего, крепкие нервы у «заморского гостя». Другой на его месте собрался бы и дунул отсюда куда подальше. Благо основной наплыв отдыхающих уже закончился и со свободными местами в гостиницах куда проще.

– Вам, может, кофе принести? – окликнула Бориса из-за стойки администраторша. – А то переволновались!

– Нет, спасибо. Я на ночь кофе не пью, – ответил Рублев. – Скоро уже ложиться буду. Посмотрю немножко телевизор – и спать.

В принципе, так он и собирался сделать. Прийти, врубить какой-нибудь непритязательный кабельный канал с фильмами, посмотреть, не вникая, – и все. И завтра проснуться уже в другом настроении.

Он жил на самом верху – на четвертом этаже. Двухкомнатный номер-люкс, все удобства. Так получалось в соответствии с путевкой. Тогда Комбат еще удивился – вот ведь щедрость. Теперь думал, что организация, затеявшая этот неожиданный розыгрыш, просто решила крепко сэкономить деньги, забронировав ему люкс именно здесь, в «Арбате».

Гостиница была уже, прямо скажем, не первой молодости и свежести. И как ни старались работники привести ее в божеский вид, большая часть их усилий пропала даром – заведение потихоньку приходило в упадочное состояние. Что-то не клеилось здесь, что-то не давало развиваться в нужную сторону.

Вот и люксы тоже. Обстановка громоздкая, мебель помпезная, с претензией. Но при том старая, некрасивая, давно нуждающаяся в обновлении. По чести говоря, ее даже перетяжка уже не могла облагородить.