Фридрих Незнанский - Расчет пулей

— Ребенок должен отвечать за свои поступки, — непрерывно повторял он, находя поведение трехлетнего сына лишенным какой бы то ни было сознательности.

Малыш, похожий на отца как две капли воды, с таким же маленьким аккуратным личиком, ломал игрушки, пытаясь узнать, как они устроены. Из грязного велосипедного колеса делал автомобильный руль.

— Пока он не прекратит ломать игрушки, не куплю ни одной новой, — говорил Игорь Николаевич, помахивая пальцем перед лицом жены. — Ребенка надо приучать к порядку.

Появившись на службе в ослепительно белой рубашке с вишневым галстуком в светлых сиреневых разводах, Игорь Самойленко снял пиджак и вызвал очередного свидетеля.

За неделю перед ним прошли четыре охранника, каждого из которых он допрашивал по нескольку раз. Они были разного роста, неодинакового телосложения. Но было что-то едва уловимое общее в облике этих людей. Одинаковые каменные загривки, оловянные глаза. И наглое выражение лица у слуг, отвыкших думать и слепо выполняющих любой хозяйский приказ.

Старший охранник — Степан Бескровный — был найден мертвым. Из четырех оставшихся самое благоприятное впечатление производил совсем молодой, Беглов. Он казался более простым и искренним. Хотя глаза у него были тоже оловянные. И с ним Игорь Николаевич беседовал чаще, чем с другими.

Самое загадочное в трагедии, случившейся на берегу Селигера, было появление неизвестной лодки. Все связанные с нею обстоятельства следовало незамедлительно выяснить.

Беглов сидел, держась руками за табуретку, и внимательно глядел на следователя. Видно было, что он всеми силами старается помочь и в то же время не упустить свою выгоду. Выгода заключалась в том, чтобы не потерять работу в банке, и рекомендация следователя, по его мнению, могла сыграть положительную роль.

— Кто первый заметил лодку? — спросил Самойленко.

Лицо Беглова изобразило напряженную работу мысли.

— Я!..

— И вас не насторожил этот неожиданный визит? Не удивил?

— Чего же удивляться? Когда накануне мы причалили и разбили лагерь, мимо нас шли команды одна за другой. По пять-шесть байдарок.

— А тут одна.

— Нет, не насторожило.

— В котором часу вы заметили непрошеных гостей?

— В четыре — начале пятого.

— Сколько человек было в лодке?

— Т-трое… Д-да, трое!

— Опишите их, пожалуйста.

— Двое с бородками. Один повыше, так, метр восемьдесят. Другой примерно метр шестьдесят, как я. Третий плешивый. Он, кажется, и был самый главный. Его слушались.

— В чем это выражалось? — спросил Самойленко.

— Когда ставили донки, он, что называется, указывал. Потом, когда отплыли ставить сети, слышался только его голос. Утром была тишина. Если отплыть по озеру в такое время даже на километр, слышно вот как вас.

— А почему вы разрешили ставить донки рядом с вашим лагерем? — спросил Самойленко.

— Они не рядом, — заторопился Беглов. — Метров за сто. Причем не шумели, костров не разводили. Словом, придраться было не к чему. Мы поначалу порадовались было такому соседству. Лучше, чем другие, например. Нажгут, намусорят. Потом песни примутся петь. Какая уж тут рыбалка.

— А разве Виткевич с вами раньше выезжал на рыбалку?

Беглов кивнул:

— Да. Но не так далеко. На день, на два.

— Значит, никого из вас не насторожили гости?

— Нет. А чего?

— Старшим в охране был Степан Бескровный?

— Да. А чего?

— Какие отношения у них были с Виткевичем?

— Самые нормальные. Владимир Ильич к нему чаще, чем к другим, обращался. Только и слышалось: Степа, подай… Степа, принеси… Степа, почисти…

— Чего чистить-то?

— Картошку… Рыбу.

Самойленко помолчал и вспомнил недавнюю свою поездку на Селигер. Мертвого Степана нашли в самом непристойном положении с разорванными трусами Эльвиры, зажатыми в руке. В том, что он пытался совершить с ней насильные действия, не было сомнений. Не на глазах же у мужа! Где же находился Виткевич? Значит, к этому времени директор банка был убит. Из этого следует, что Степан знал о подготовке убийства и был заодно с киллерами.

— Как вы думаете, кто убил директора банка?

Беглов пожал плечами:

— Понятия не имею.

— Выстрелы кто-нибудь слышал?

— Я лично — нет! Смирнягину вроде что-то почудилось. Но и он махнул рукой. Рядом сучок под вороной треснул, и то слышней было.

— Степан Бескровный мог быть связан с убийцами?

— А как?

— Сам он мог застрелить человека?

— Смотря кого! Если надо, он не церемонился. Но чтоб на хозяина руку поднять? Не-е-ет…

— Выходит, что так и было.

— Это какие же деньжищи надо было ему заплатить?

— А если не деньги, а любовь и ревность? Как он относился к жене Виткевича — Эльвире?

Беглов заерзал на табуретке, стараясь подобрать самое точное слово.

— Культурственно…

— Другие охранники так же относились к Эльвире?

— А что? Нормально. Не девка она какая-нибудь. Жена хозяина. Один раз по пляжу днем прошлась в купальнике. А купальник что? Две нитки поперек. Ребят и закрутило. Глухомань. Будто вокруг на тыщу верст женщин нету. Но чтобы кто слово сказал…

— Кто первым нашел убитых?

— Данила… То есть Смирнягин. Когда на обед они не пришли, мы побежали туда, где ему почудился выстрел. Ну и… нашли.

— Вас удивило, в какой позе лежал Степан?

— Да… Эта… — Глаза у Беглова заметались. — Думаю, может, подстроили. Чтобы на Степана стали думать… Как это?… Ложный след.

— Ничего необычного не заметили вокруг? Какие-нибудь следы…

— Как тут заметишь? Кругом папоротники. Я хотел Эльвиру оттащить от Степана, чтобы не так срамотно было. Но Смирнягин не дал. Говорит: следствию понадобится.

— А вы не соображали?

— Не-а… Растерялся.

— Куда лодка подевалась?

— Уплыла.

— Сама? Без людей?

— Когда мы вернулись, лодки не было. Может, плешивый ждал специально, когда мы уйдем.

— Вы думаете, он убил?

— А кто же еще? Других людей мы не видели.

— За что?

— Почем я знаю? Может, из-за Эльвиры. Одна женщина на столько мужиков… Это же какую смелость надо иметь? Тут Владимир Ильич не рассчитал. С огнем шутил. Вот… и получилось.

— Значит, считаете, из-за женщины получилось?

— А то… Вот и на Степана затмение нашло…

— «А то, а то», — передразнил с досадой Самойленко, подписывая Беглову пропуск. — Ладно, свободен. Помни про подписку о невыезде.

Беглов по-военному козырнул.

Вечером Самойленко вызвал Данилу Смирнягина. Широкоплечий амбал с утиным носом и маленькими злыми глазами, он был себе на уме и, без сомнения, знал больше, чем говорил.

Следователь беседовал с ним больше двух часов, повторяя примерно те же вопросы, которые перед этим задавал младшему охраннику убитого банкира. Необходимо было точно выяснить, кто находился в сговоре с убийцами. В том, что Степан Бескровный выполнял поставленную ими задачу, Самойленко не сомневался. Но видимо, смерть Степана напугала других охранников. Во всяком случае, упоминание о Степане вызывало у них настороженность. Особенно у Данилы Смирнягина.