Фридрих Незнанский - Расчет пулей

Выбрав сигарету из двух предложенных пачек, Меркулов с удовольствием закурил.

— Так вот! Что касается визита, — продолжил он. — Досталось нам правильно. Скоро предстоит новый разговор. Вот мы с Вячеславом Ивановичем тут подводим некоторые итоги. Он рисует радужную картину, а я все это выворачиваю наизнанку. И говорю ему: гляди! Он мне: из восьми убийств раскрыто пять по горячим следам за последнюю неделю.

— Так это я для отчета, — улыбнулся Грязнов.

— А я ему говорю, — как бы не обращая внимания, продолжал Меркулов, — смотря какие убийства. Два — по пьянке. Одно — бытовое. Чего бы тут не раскрыть «по горячим следам»? Еще два убийства потребовали, правда, искусства, ловкости, расчета. Ничего не скажешь. Но смотри, какие не раскрыты и грозят превратиться в «висяки». Это явно заказные убийства. Чего стоит наглый откровенный расстрел семьи Виткевича? Скорее всего, это опять «банковские». Мы знаем, что они существуют. Но у нас еще нет ни одной зацепки. В этой связи очень важным представляется твой прогноз насчет убийства банкира «Эрмитажа». Расскажи еще раз.

Турецкий с подробностями поведал о том, что было ему известно со слов Нины Боярской. Но имени ее не назвал. Поэтому Меркулов захотел уточнить.

— Откуда эти сведения?

— Я уже говорил Вячеславу Ивановичу, — с заминкой произнес Турецкий. — Женщина.

Повисла пауза.

— Дело в том, что система дебет-кредит — обычное дело в банковских операциях. Так можно подозревать любого банкира. Как же отделить случайность от истинной опасности?

Грязнов снова закурил. Предложил сигарету Турецкому, и они вместе задымили.

— Прежде всего величина кредитов, — сказал Турецкий. — И сроки.

После некоторого молчания Меркулов согласился.

— Да. Это правильно. Но нам ведь никто не позволит вскрывать всю систему банковских отношений, чтобы определить, откуда исходит опасность. Саша узнал о критическом состоянии банка «Эрмитаж» совершенно случайно. От любовницы, как я понимаю. Нельзя же предположить, что все следующие его случайные подружки окажутся бывшими женами крупных банкиров?

Грязнов потянулся так всем своим мощным телом, что суставы в плечах хрустнули.

— Зачем замахиваться в таком глобальном масштабе? — Возразил он. — Давайте ухватимся за одно звено, которое виднеется в этой болотной тине. Или скажем так: более или менее обозначено. Я имею в виду банковскую ассоциацию, которой «Эрмитаж» не вернул еще тот самый крупный кредит.

— Уже вернул, Слава! — поправил его Турецкий.

Грязнов ухмыльнулся:

— Да? Значит, у меня устаревшие сведения. Интересно, что мешало им сделать это раньше?

— Именно то, чего опасался прежний глава банка. Преемник Виткевича, напуганный жестокой расправой с ним, а именно так расценивают работники банка гибель Виткевича, повторю, напуганный преемник мобилизовал все ресурсы, подчистил все запасы и выплатил долг. В результате теперь сам «Эрмитаж» на грани банкротства. Введено внешнее управление со всеми вытекающими отсюда последствиями. То есть преемник Виткевича превратился в марионетку, лишенную какой бы то ни было власти.

— Интересно ты вооружен, Саша! — одобрительно кивнул Грязнов. — А кто ведет дело Виткевича там, на Селигере?

— Прокурор Тверской области доложил мне, что расследование проводит следователь местной прокуратуры Самойленко. Говорит, опытный прокурорский работник, — пояснил Меркулов. — Но я полагаю, что — убийства и Викулова, и Виткевича — дело рук «банковских». Поэтому ты, Саша, подключайся к делу, которое ведет следователь межрайонной селигерской прокуратуры Игорь Самойленко. Создадим бригаду. Ты — руководитель, а Самойленко — у тебя в подчинении.

— Хорошо, — сказал Турецкий.

— Вот! Вот! — кивнул Меркулов. — Поскольку ты зацепил ниточку с кредитами, раскручивай ее дальше. Тебе надо встретиться с главой банковской ассоциации Максимом Витальевичем Талызиным. Либо с его заместителем Аркадием Семеновичем Липкиным. Думаю, все-таки предпочтительнее глава ассоциации. Ибо, если оттуда тянется ниточка к «банковским», она несомненно должна идти с самого верха. Мы просто обязаны найти этих «банковских». Иначе будет еще не одно убийство.

На «Боинге-707» прогревали моторы. Механикам не понравился мимолетный сбой у правого движка. Причиной мог быть случайный воробей. Его перышки были уже перетоплены в адском пламени турбины, а механики все еще никак не могли увериться в полной безопасности.

На «Боинге» из Франкфурта-на-Майне должны были перевезти большую сумму денег — через Москву в новейшие государства, бывшие среднеазиатские республики. И хотя это пытались сохранить в строжайшей тайне, о секретном грузе знал даже самый последний механик, готовивший самолет к полету. Расходились только в предполагаемой сумме — от трех до пяти миллионов евро. Запад неустанно заботился, чтобы как можно более прочно и быстро экономически отделить бывшие республики от метрополии. Безвозмездная, бескорыстная помощь — кто же против нее будет возражать?

Полицейские дважды провели «репетиции» доставки крупной суммы на борт лайнера. Машина с мигалками мчалась в сопровождении вооруженных до зубов мотоциклистов. Въезд на аэродром осуществлялся со служебного входа. Лайнер для этого подогнали ближе, и он стоял недалеко от здания аэровокзала.

Бронированный «фольксваген» въезжал на территорию аэропорта. Многочисленная охрана занимала свои места, и несколько ящиков вносилось в пустое чрево лайнера. Вся операция повторялась дважды, пока ее не отработали до автоматизма. День и час вылета никто из работников аэропорта не знал.

— Вы прекрасно выглядите! — сказал Талызин, выходя из-за стола и пожимая руку Игнатову. — И наверное, самочувствие соответствующее? Вот что такое разница в какой-то десяток лет. У меня уже и печень не та, и поджелудочная ремонта просит. А вы все больше крепчаете, словно входите в пору расцвета. А? Скажите свой секрет!

На самом деле вид Игнатова ему не понравился. Это был уже не тот моложавый полковник, который встретился ему на одном из приемов. Лицо его раздалось вширь, фигура оплыла. Шея набухла, и губы растянулись, словно он все время с трудом закрывал рот.

«Жадность, жадность довела тебя», — думал он про Игнатова, передавая пачку зеленых банкнот.

— Тут все, — коротко пояснил он.

Игнатов кивнул. И, как показалось Талызину, небрежно, даже с некоторой обидой взял крупную сумму в долларах, которую сам же назначил. Надутый, спесивый, он, однако, выглядел внушительно, словно каждое мгновение с наслаждением сознавал свою власть. Словно веяло властью от каждого взгляда, каждого поворота головы, вернее, всего туловища, потому что голова и шея фактически срослись.