Марк Коэн - Маковый венец

После второго кивка, староста подозвал помощника, ранее ими не замеченного. Вдвоем они спешно ощупали полы легких курток, рукава и штанины. Луиза не стала исключением, хотя ей уделили меньше внимания, и припрятанное на сердце там и осталось.

Нильс, повозмущавшись для виду, выложил на подставленную мешковину четыре ножа с деревянными и костяными ручками. Девушка наблюдала за этим спектаклем отстраненно, олово в ее крови вытесняло все эмоции.

Она чуяла свою цель: Сильвио Мартинес был близко. Алькальд Фиеры будто распространял гнилостный запах, который невозможно было с чем-то перепутать. Пусть не он сам задумал, как сгубить ее близких, но он лгал с помоста жителям города, он отдал приказ о повешении, он сделал так, что разъяренный Вендель понесся в Белую Усадьбу, чтобы погибнуть там.

Борислав никому не отдаст Краузе, но жизнь Мартинеса принадлежала только ей.

«Сначала я прострелю ему обе руки, – рассуждала Луиза. – Да, руки. Тогда он не сможет выстрелить в ответ».

После досмотра их впустили внутрь Кастильо Рохо. Там царили те же запустение и разруха, что и в саду вокруг. Держась позади, Луиза осматривалась на ходу. Окна первого этажа были выбиты и находились близко от пола – отличная позиция для стрелков. По вспухшему паркету перекатывались иссохшие прошлогодние листья. Когда эти листья еще были почками на ветвях, дорогие ей люди были живы. Мраморная лестница без перил широкой спиралью уходила на второй этаж. Процессия двигалась дальше, мимо оранжереи, полной сорняков и диких цветов. Хорошее место для засады.

Отметив про себя еще пару слабых и сильных точек первого этажа, Луиза вслед за всеми вошла в зал западного крыла. На стенах округлого помещения лежали широкие мазки сажи, но других следов пожара не было.

«Когда они пришли за своим алькальдом, у них были факелы» – решила Луиза.

– Вы опоздали, сеньор Милошевич, – пронзительный мужской голос вспорол воздух.

Луиза оторвалась от теней прошлого и посмотрела в глаза тем, кого ненавидела.

– Не знаю, как у вас в Кантабрии, но у нас подобное нарушение договоренности считается оскорбительным.

Пятеро алькальдов в одинаковой песочной форме с золотыми галунами и эполетами, в одинаковых черных сапогах для верховой езды, начищенных до жирного блеска, сидели в креслах, оставшихся от господской обстановки. Некому было оберегать мебель от солнца и сырости после погрома, и белая краска лепестками сползала с дерева.

Их лица были разными, но Луиза не стремилась запоминать их. Ей было довольно знать имена, мелькавшие в разговорах и письмах. Старые или молодые, худощавые или утопающие в складках – не имело значения. Главное, что среди них был Мартинес. И он смотрел прямо на нее.

Узнал.

Все остальное стерлось, укрылось блеклым дрожащим маревом. В зале остались только он и она.

«Сначала я прострелю ему обе руки, – повторила как молитву Луиза. – После – обе ноги».

– У нас в Кантабрии, как и в остальном мире, считается оскорбительным нарушать оговоренные условия.

В ответ ему раздался беззаботный смех. Что-то было не так.

– Где ваши сопровождающие? – Луиза скрестила руки на груди. – Вас только пятеро. Если это провокация…

– Дон Борислав, мой вам совет, – перебил ее полный алькальд с лоснящимся лицом цвета корицы. – Научитесь затыкать свою подстилку, иначе вас не будут уважать ни в Иберии, нигде.

Мартинес гадко усмехался, не отрывая от девушки взгляда.

– Не имеет значения, кто из моих людей это сказал, – возразил Борислав ледяным тоном. – Переговоров не будет, пока я не увижу ваших солдат или кто там с вами. Вы подписывали бумаги.

– Ох, эти ваши северные порядки! – Все тот же тучный алькальд развалился в своем кресле и закинул ногу на ногу. Сапоги скрипнули. – Чужакам никогда не понять, как здесь делаются дела. Именно поэтому вам, сеньор Милошевич, и не удастся здесь зацепиться. В конце концов, вы не идальго, – он поднял руку и щелкнул пальцами, звук орешком отскочил от стен и свода потолка. В тот же миг раздался звук множества приближающихся шагов. – И мои советы вам уже не пригодятся…

Его последние слова утонули в стуке подкованных каблуков. Борислав резко дернул Луизу за плечо и заслонил собой. Рядом тут же оказался Нильс с ножом в руках – где только прятал? – генералы армии наемников встали спина к спине. Секретарь страшно побледнел и покрылся испариной, законник в смехотворной ярости прижимал к груди портфель с бумагами. Сердце Луизы колотилось в унисон с нарастающим громом шагов.

Уголки ее губ сами начали растягиваться в оскале.

Стены ротонды распахнулись, как коробочка мака. И то, что можно было принять за декоративные ниши, оказалось несколькими скрытыми дверьми, через которые в зал хлынули альгуасилы, вооруженные винтовками. На беглый взгляд их было около четырех дюжин.

Они окружили их маленькую делегацию и застыли, наставив на них штыки. Луиза вспомнила: таким же штыком закололи Иоганна Линдберга, и с тех пор ее жизнь понеслась под откос.

– Я знал, что каждый из вас законченный подлец, – повысил голос Борислав, хотя в зале и без того было тихо. – Но такого все же не ожидал. Вы грубейшим образом нарушили соглашение! Раз ваша уже взяла, потрудитесь объяснить, что это значит.

Тут Мартинес осмелел и подался вперед.

– Любезный Дон, никто не нарушал ни одного из пунктов соглашения. Там ясно сказано, что делегация от каждой стороны состоит не более, чем из десяти человек.

– Но там не указано количество сторон, – закончила Луиза.

Мартинес ее услышал.

– Именно так, сладкая. Каждый из нас пятерых может считать себя полноправной стороной конфликта, и каждый привел по девять своих солдат. Все честь по чести, можете спросить об этом деревенского старосту. Хотя, это уже лишнее.

Его высказывание снова поддержали хохотом. Луиза не сдержалась и тоже захихикала. Борислав покосился на нее с осуждением, будто она непристойно повела себя на светском рауте.

– Я вижу, никаких переговоров не будет…

– Наконец-то мы друг друга поняли, – кивнул полный алькальд, оглаживая двойной подбородок. – Местные позаботятся о похоронах.

– В таком случае, я в полном праве воспользоваться третьим пунктом нашего соглашения, и могу защищаться, как посчитаю нужным, – пророкотал Милошевич и с этими словами сорвал с шеи небольшой металлический цилиндр, который никоим образом не походил на оружие, и швырнул его под ноги альгуасилам.

Солдаты алькальдов в растерянности отшатнулись и замерли, ожидая приказов. Из цилиндра, повинуясь неведомой реакции с воздухом вокруг, начал вырываться густой пурпурный дым. За секунды он заполнил зал до самых окон, лизнул мутные стекла и сквозь трещины в них потек наружу.