Ариадна Юнн - А КАПЕЛЛА

– Не волнуйся, – тихо ответил Филя, – я знаю…

Им бы никогда не встречаться. Всё давно сказано и решено. И амнистии не подлежало.

Но судьба, как видно, считала иначе. Ей одной почему-то было мало того, что уже когда-то произошло между ними. И ей, по всей видимости, было глубоко безразлично, каким усилием вообще неизвестно чего Снежка заставила себя позабыть часть жизни, связанную с Филей и принесшую ей столько страданий. Судьба безжалостно разбивала вдребезги только-только обретенную ею надежду. А может быть, просто проверяла истинность ее новых предпочтений. И что теперь?

А теперь Филипп угрюмо смотрел на нее, отлично понимая, что всё то, что он собирался сказать ей при встрече, уже не имело никакого значения.

Даже нотки грусти, едва читаемые в уголках ее глаз, были лишь тенью их прошлого.

А будущее? Да он был практически покойником! А она…

Судя по шикарному дорогому кольцу на правой руке, почти жена… А может быть, и уже…

И даже если бы их встреча произошла при других обстоятельствах, что бы изменилось?

…У нее давно другая жизнь. Благодаря ему. И он это видел. Лично.

Но ведь именно он так решил. Когда-то. И именно она тогда была вынуждена принять это его решение. И всё, что с ней произошло за эти годы, было его выбором.

Его. И больше ничьим…

Это была отчаянная осень… Но у каждого из них уже своя. Хотя они всё еще были женаты.

Сказочное желто-оранжевое зарево захватило в свой волшебный плен весь Питер, покрывая золотым ковром тротуары, мосты и площади.

В прозрачной дымке сентября полыхали разноцветные костры кружащих в воздухе гирлянд из падающих листьев.

Холодный северный ветер еще только набирал свою ледяную силу, но уже по-хозяйски кружил вокруг рябиновых макушек, притихших в ожидании скорой зимы.

Всё вокруг застыло… Как и Снежкино сердце, которое никак не могло поверить в то, что происходящее действительно было правдой. Что она осталась одна.

И то окно в доме напротив, что еще вчера было окном и ее комнаты, в которой они жили вместе, – всё это уже навсегда осталось в прошлом – там, где-то недосягаемо высоко, на последнем этаже уже чужого ей мира.

И этот огромный двор, окруженный двумя многоэтажками, вдруг стал невероятно тесным, и Снежанне теперь катастрофически не хватало воздуха – ей было нечем дышать.

И почему только их дома стоят так близко? Раньше она никогда не задумывалась, насколько малу расстояние между ними, заметив это только сейчас, когда ее там уже никто не хотел видеть.

Ксения…

«Потрясающе! Отныне рядом с моим горем беззаботно живет ее счастье. Мое горе велико, а ее счастье просто огромно. Оно, наверное, гораздо больше, чем огромно. Чем я даже могу себе представить…»

А вечер, когда ей пришлось покинуть Филин дом, безжалостно и навсегда врезался в ее память… Точно острый нож.

Этот горький вкус предательства. И боль. Боль. Боль. Будто на всём свете не осталось никаких других ощущений.

Когда она вошла в квартиру, открыв дверь еще своим ключом, ей почудилось, что она сошла с ума…

Ксения… Она вальяжно сидела на кухне и неторопливо курила. Самоуверенная. Холеная. Получившая то, что хотела.

Где уж там было Снежке тягаться с ней – с этакой «куклой Барби»! А с ее наглостью – и подавно!

Обалдеть! Переехать в чужой дом, причем сразу с вещами. В дом, где еще живет другая… Вообще-то, жена! Ну разве не прелесть?!

Снежанна ошарашенно смотрела на мужа, но его глаза были бесстрастны.

Он стоял рядом с Ксенией и молчал. И на все застывшие в Снежкиных глазах вопросы его ответ был слишком очевиден.

Так был ли смысл их задавать?

Неприступное безмолвие. Так просто и лаконично. Так невероятно легко, словно их никогда и ничто не связывало.

Ксения же победоносно смотрела на нее, откровенно наслаждаясь своим триумфом. Ведь сам Филя разрешил ей всё это!

Он стоял так близко, но уже был так безвозвратно далек в своей новой реальности.

Но в Снежкином мозгу упрямо стучало: «Не верю! Не верю, что он может быть счастлив без меня!»

Но он был невозмутим и совершенно спокоен.

Милый, милый Филя… зачем только всё это было нужно? Любовь? Клятвы? Брак?

Зачем всё было так сложно, ведь она с самого начала хотела расстаться? Сразу после «Крестов».

«Зачем он убедил меня выйти за него? Зачем заставил поверить ему? Зачем?!»

Хотелось кричать. Но она не могла. Словно внутри всё умерло.

Она слишком хорошо помнила, что такое смерть… И жизнь после смерти. И как потом снова воскресла. И как была уже почти счастлива…

И ей так не хотелось умирать в эту прекрасную золотую осень…

Снова.

…Но ей пришлось.

Дождь продолжал лить.

Капа и Гном, вооружившись дождевиками и фонариками, неохотно вылезли из машины и, храня гробовое молчание, двинулись в сторону оврага.

И хоть их босс и пребывал в последней степени бешенства из-за принятого ими решения, они не считали, что поступили опрометчиво, покинув место аварии.

После взрыва такой силы шансов на то, что в машине остался кто-то живой, не было никаких, и поэтому рисковать быть замеченными случайно проезжавшими ДПС-никами или просто какой-то полуночной попуткой не имело никакого смысла. Какие-то дурацкие, бессмысленные поиски, исход которых был абсолютно ясен.

И тем не менее Эд не оставил им выбора.

Сгоревшая машина, естественно, находилась на том же самом месте, где и взорвалась. По всей видимости, так никем и не замеченная.

Бушующая непогода всё же принесла им удачу – над всей низиной нависал густой туман, скрывая под своими пышными хлопьями прилегающие берега и бульшую часть небольшого лесочка, так что и в двух шагах ничего не было видно.

Подойдя к обгоревшему остову завалившейся набок машины, Капа невольно поморщился, а Гном брезгливо отвернулся, грубо выругавшись.

В ярком свете фонарей их глазам предстало жуткое зрелище: в абсолютно выгоревшей кабине, скорчившись в невероятно неестественной позе, находился труп совершенно обугленного человека.

Верхняя часть его тела была узнаваема лишь по почерневшему и уже не золотому браслету, болтающемуся на его правой руке. И только по этому потемневшему от огня украшению можно было понять, что это всё, что осталось от Шурика.

И они замерли.

– …А где же Филя? – наконец обретя дар речи, противно взвизгнул Гном – у него, как и у Эда, похоже, начали сдавать нервы.

Не обращая никакого внимания на истерические причитания напарника, Капа тщательно осмотрел то, что осталось от машины, хотя и дураку было ясно, что Филиппа здесь не было.

– … Ушел, гад… – зло заключил он.

– Вот теперь у нас точно неприятности, – снова завелся Гном.

– Заткнись! Лучше думай, как быть дальше… – Капа обошел машину вокруг, снял номера и молча направился обратно к шоссе.