Николай Наседкин - Криминал-шоу. Повести

А потом Игорь отмывался чуть не в кипятке, барахтаясь в пенной ванне. Он закрылся на запор и почему-то не открыл даже Зое, хотевшей потереть ему спину.

А затем женщины делали ему перевязку. Они охали, ахали, кривились от страха и даже, глядя на жуткий обрубочек, всплакнули – обе, разом.

А после повели Игоря в комнату, куда был перенесён из кухни раздвижной стол, покрыт праздничной скатертью и уставлен яствами. Не такими, конечно, как в штаб-квартире черномазого мафиози Карима, но всё же на уровне. Были здесь и консервы – кильки в томате, и колбаса была «Студенческая», и салат из огурцов с луком, и разогретая печень с картошкой… У Игоря слюнки закипели. А посреди стола возвышалась бутылка французского золотого шампанского. Игорь хотел объявить о своём сухом законе, но лишь заикнулся, обе его женщины замахали в негодовании руками: как можно! По такому случаю! С того света, можно сказать, вернулся! Пришлось выпить бокал, потом и второй.

А дальше – Игорь рассказывал подробности своего житья-бытья в плену, описывал своих похитителей, почему-то выставляя всё в несколько комическом виде, пошучивая. Но Зоя с Ариной всё равно слушали, округлив глаза, вновь охали и ахали. А после рассказа мужа, уже Зоя расписывала, как собирала по крохам денежки, как убила её мерзавка цыганка, и как спасла всё в конце концов Арина. Если б не Арина – конец бы всему! Арина – настоящая подруга! Жаль, что столько лет не общались… И жаль, что она, Арина-то, насовсем уезжает…

Да, да! Завтра. Арина засобиралась домой: уже смеркается, а ей завтра утром на самолёт с дочкой, сначала до Москвы, где уже ждёт муж, а там и – за кордон. Так что – ауфвидерзеен .

Игорь пошёл проводить гостью…

Они сидели с Ариной в «Центральном», пили дагестанский коньяк, закусывали шоколадом и яблоками.

Игорь сначала не хотел сюда идти, но Арина убедила: у неё остались ещё деревянные, их всё равно надо потратить, да и проститься следует по-человечески, путём. А домой, к Зое вернётся через часик – ничего страшного…

Знакомая горячая волна уже плескалась в организме Игоря, приподымала его, бодрила. Он уже сам подливал и себе, и Арине, он уже не мог отвести взгляда от её влекущих бездонных глаз, он уже, даже не посмотрев окрест себя, притянул к себе Арину и прижался истосковавшимся ртом к её родным податливым губам…

– Как же я буду без тебя? Как? – выдохнул он, прервав поцелуй, но не отнимая лица от лица.

– Не надо так говорить, не надо о плохом, – ласково, призывно улыбнулась Арина. – Я ж квартиру не продала, на бабушку оставляю – она уже приехала вчера. Я ж буду тосковать, я ж буду приезжать… А может – если не понравится – и совсем вернусь. Так что, милый ты мой, родной и разъединственный Игорюша, всё у нас только начинается…

И она сама впилась в его губы ненасытным влажным поцелуем. Потом отстранилась, деловито, решённо сказала, вынимая кошелек:

– Не надо здесь время терять. У меня дома получше коньяк есть.

Игорь хотел возразить: «А Зоя?» – но вместо этого выскочило:

– А бабушка?

– Ей восемьдесят лет и она уже не очень хорошо слышит, – усмехнулась Арина. – Не дрейфь.

Он вздрогнул, услышав знакомое словцо, что-то было мелькнуло в памяти, но он отогнал прочь все чёрные мысли. Голова кружилась мельничным колесом.

– Идём! – решительно пристукнул Игорь по столу левой рукой и скорчился от дикой боли.

Свежий бинт начал медленно набухать алой кровью.

Савелов всё ж таки не сдержался, саданул кулаком по баранке «рафика» и, нарушая обет, смачно матюгнулся:

– В мать вашу так! Бабы чёртовы! Только б по магазинам шастать!

В салоне микроавтобуса, несмотря на распахнутые дверцы, – как в духовке: хоть пироги пеки. Владислав Евгеньевич расстегнул последнюю пуговичку на вороте безрукавки, собрал пот с шеи мокрым платком, протёр краем рубашки запотевшие очки и выбрался из-за руля на волю. Но на воле, на раскалённой асфальтовой улице, слаще не стало – июль залил город густым киселём зноя. Савелов выудил сигарету из пачки, подпалил: дым повис, закачался плотным облачком на одном месте.

Та-а-ак, на часах уже почти два. Пока соберутся, пока доедут, пока с зарплатой управятся – часов пять звякнет. Как бы на собственный юбилей не опоздать – вот хохма-то будет. Чёр-р-рт дери этих женщин! Самому, что ли, в ГУМ смотаться? Да разве бросишь эту дурацкую сумку с деньгами. Тамарка оставила все тыщи на сидении, а ты, изволь, сторожи…

Владиславу Евгеньевичу сегодня, 7 июля 1989 года, настукало ровнёхонько сорок. Роковой рубеж в судьбе любого мужика – прощай молодость! Празднество затевалось раздольное, гостей наприглашали аж из Москвы. И вот, пожалуйста, – такая обидная закавыка. Директор совхоза кайфует в отпуске, где-то на югах, шофёр его, Петька, само собой, тоже с «волжанкой» отдыхает, а ему, главному инженеру Савелову, пришлось в собственный день рождения играть роль водителя – везти бухгалтершу с кассиршей в область за зарплатой. Он и в обычные-то, проходные дни рождения всегда отгул брал и отдыхал на всю катушку, а тут… Чтоб вас и так и этак!..

Впрочем, стоп! Дал же зарок сегодня не злиться, не ругаться – Бога не гневить. А с завтрашнего дня – решено намертво – он, Владислав Евгеньевич Савелов, начинает новую, совершенно другую жизнь. Даже опохмеляться не будет и потом позволит себе стопку лишь на Новый год. Курить бросает напрочь. С матерками завязывает. По утрам – физзарядка и бег трусцой, как Славик Дольский. Всё, пора начать жить по-человечески, хватит свой век укорачивать. Он глянул в зеркальце микроавтобуса: вон, мешки под глазами, на висках седина проблёскивает…

– Ой, Владислав Евгеньевич, здрасте! Ой, как хорошо! Вы уже домой сейчас?

Савелов обернулся: девчонка, маленькая, пухлявенькая, с каталкой, в каталке ребёнок таращится. Рядом – громадная сумка. Кто это?

– Я – Галя Лукошко. Не узнали, Владислав Евгеньевич? У меня мама – на ферме, дояркой, Прасковья Фёдоровна…

– А-а-а, – припомнил главный инженер, – да-да… Здравствуй. Здесь, в городе теперь живёшь?

– Да я уж второй год. Муж-то у меня на заводе, на «Электроприборе» слесарит. Вот с дочкой, с Катериной, к маме – надо с огородом ей помочь… И как я хорошо вспомнила: думаю, сегодня же получка в совхозе – должна машина в банк приехать. И – точно. Вот повезло!

–Гм-м, – Савелов построжел, загмыкал. – Тут это… э-э-э… Галя, не положено с нами-то: деньги везём. Инструкция есть…

Девчушка распахнула голубые глазищи, вмиг затуманила их слезой.

– Ой, а как же? С коляской, с сумкой, с дитём в автобус в пятницу и не пробиться… Вы ж знаете…

Владислав Евгеньевич скривился: ну и денёк! Он уже предугадывал, что уступит девчонке (ишь, захлюпала), но по инерции ещё кочевряжнулся: