Наталья Александрова - Две дамы с попугаем

— Но мы же сегодня очень рано завтракали! И очень легко!

— Омлет с ветчиной — это, по-твоему, легкий завтрак?

— Конечно. Да и сколько его там было?

— Ладно, пошли уж. Я тебя не первый год знаю.

Выходя из замка, Надежда оглянулась.

Ей показалось, что в одном из окон сторожевой башни мелькнул бледный силуэт, но пока она щурилась на солнце и подзывала Алку, силуэт исчез.

Хозяин кафе встретил их встревоженно.

— О дамы. Я отчень, отчень за вас волновался! Вы ходиль в замок, это отчень опасно! Разве вы не знать — Бледный Эрик убивать сегодня еще один человек?

— Что вы, мы были очень осторожны, сейчас все-таки день.

Хозяин кафе заметил в руках у Надежды кусок ткани, подобранный на галерее замка. Надежда притащила его с собой абсолютно машинально.

— Что это? — воскликнул хозяин, переменившись в лице.

— А, это? Это я подобрала в замке, а что?

Хозяин взял обрывок у нее из рук и рассматривал его, горестно качая головой.

— Та, та, та… Это кусок от… как это по-русски… от саван, похоронный саван.

— Что вы говорите? — Надежда внимательно рассматривала кусок белой ткани.

Кусок был явно оторван от чего-то большого. Полотно было тонкое, белое, даже довольно чистое и абсолютно новое, это Надежда могла сказать с уверенностью С краю кусок был аккуратно подрублен, причем строчка явно фабричная.

А это что такое? Сбоку была пристрочена маленькая бирочка. Написано «Слока», а дальше номер партии, серия и год.

— Алка, смотри, написано: девяносто седьмой год. Я же говорю, что полотно совсем новое! Скажите, — обратилась Надежда к хозяину, — а в Слоке ведь находится ткацкий комбинат, и белье постельное тоже там шьют?

Хозяин молчал.

— Может быть, они и саваны похоронные там тоже шьют? — размышляла Алка. — Но тогда надо признать, что наш Бледный Эрик большой модник — часто меняет гардероб. А ведь привидению положено ходить в лохмотьях. Это мы твердо знаем. Что вы на это скажете?

Хозяин взглянул на них с тихой укоризной и вышел.

— Алка, не дразни его, а то он нам обедать не даст!

Кеша был обижен, рассержен, глубоко возмущен. Ею оставили на полдня одного в иноязычной среде! Здесь же и словом перемолвиться не с кем! Он метался по клетке и ругался последними словами из телевизионных рекламных роликов и видеоклипов. Алка долго и горячо просила у него прощения и умасливала печеньем и орехами. С огромным трудом ей удалось вернуть его расположение.

— Надя, — обратилась она к подруге расстроенным голосом, — если мы еще раз его здесь оставим одного, он меня ни за что не простит.

— Ну ты даешь! Представляешь, как мы будем выглядеть, шатаясь по окрестностям с попугаем наперевес?

— Мы уже даже границу пересекли с этим нелегальным попугаем и пол-Эстонии с ним объездили, так что тут-то в деревне чего стесняться!

— А ты представляешь, как неудобно карабкаться по всяким винтовым лестницам с клеткой в руках.

— Перестань, Надежда! У меня муж пропал, собака погибла, кошка в чужие люди отдана («Но-но!» — возмутилась Надежда на «чужих людей»), так ты еще хочешь, чтобы со мной любимый попугай разговаривать перестал?

Надежда заколебалась, и, чтобы добить ее окончательно, Алка использовала последний аргумент:

— Мы же хотели найти какого-нибудь помощника. А кого мы тут можем найти?

А Кеша все же мужчина. С ним будет не так страшно.

— Вряд ли он поможет нам там, где требуется грубая физическая сила!

— Физическая — нет, а моральная поддержка от него очень большая, и за словом он в карман не лезет…

— Однозначно! — заорал попугай голосом Жириновского, тем самым ставя точку в дискуссии.

— Двое на одного — это нечестно, — сдалась Надежда.

Решили экипироваться как следует.

— Алка, у тебя есть с собой брюки?

— Есть, а как же, вот, смотри.

Естественно, Алкины брюки были розового цвета.

— Алка, это немыслимо! Как тебе пришло в голову выбрать такой цвет?

— Какой такой цвет? Очень приличный, какао с молоком. Ведь лето все-таки!

— Слышала, слышала, летом тебе хочется поярче!

— Да, а что такого? Ты на себя посмотри! Вся в какой-то нежно-крысиной гамме! Смотреть противно! Серые брюки, блузка тоже серенькая какая-то, хоть и шелковая.

— Не в нежно-крысиной, и в серебристо-серой! — обиделась Надежда. — Ты права, лазать по развалинам в этом костюме, конечно, не очень удобно, и кроссовки к нему не наденешь, зато прилично. Это Саша мне помогал выбирать.

— Ты с ним советуешься? Вот еще, что эти мужчины понимают! — фыркнула Алка.

Надежда хотела сказать, что если бы Алка советовалась с мужем насчет своего гардероба, то не выглядела бы как райская птица, но решила не усугублять.

— Ох, Алка, не зря вы с попутаем друг друга обожаете, есть в вас что-то общее!

Надежда попросила у хозяина фонарик, моток веревки и отвертку (дальше ее представления об инструментах не простирались, а зачем в средневековом замке может понадобиться отвертка, она не подумала, отвлекшись на попугая), запасливая Алка купила килограмм сухарей («С орехами, — виновато сказала она Надежде, — Кеша их очень любит»), и экспедиция в расширенном составе снова направилась к замку, вызывая недоуменные взгляды немногочисленных совершеннолетних прохожих и откровенное веселье несовершеннолетних.

— В замке все было без перемен, если не считать того, что за время их отсутствия боковую дверку в церковь кто-то опять закрыл, а подергав ее, Надежда убедилась, что и запер. Алка немного расстроилась — она уже представляла себе, как они с фонариком и сухарями отправятся в подземелье и, может быть, встретят там Бледного Эрика в новом саване, а подземелья заперли перед самым носом.

— Не огорчайся раньше времени, — Надежда направилась к главному входу. — Значит, та дверь на галерее будет открыта.

Они поднялись на хоры и убедились, что Надежда оказалась права — маленькая дверка на галерее была открыта. Надежда, пригнувшись, вошла в темный коридор, освещая дорогу фонариком, Алка с Кешей продвигались следом. Кеша вертел головой в полумраке и вдруг истошно завопил:

— Р-ренессанс!

— Кеша, надо будет заняться твоим образованием. Готику с ренессансом попугай твоего возраста уже не должен путать, — укоризненно заметила Надежда.

Алка воспринимала обиды попугая как свои собственные:

— Я считаю, что намеки на возраст абсолютно неприличны. Не говоря уже о том, что Кеша еще достаточно молод для попугая.

— Алка, я вовсе не обижаю твоего попугая, ты лучше смотри под ноги.

Замечание было очень своевременным: впереди по курсу в полу коридора зиял узкий и очень глубокий колодец. Надежда остановилась и посветила фонариком внутрь. Луч не достигал до дна.

— Что это? — испугалась Алка. — Ловушка?