Игорь Чубаха - Пепел и кокаиновый король

– Даешь тренера-иностранца на место Романцева!

– Пускай нефтяники скинутся по лимону зелени и купят нам Фергюссона. Чего им «лимон», все равно что тебе – десятка на пиво.

– Это ты про мою десятку?

– Они чего: быстрее напоследок побегать не могут!

– Они уже все старенькие, им вредно переутомляться. Молодых надо было выпускать.

– Почему, ну почему Романцев не выпустил до сих пор хотя бы Сычева!?

– Сборная суть отражение нашей ментальности, искривленной сегодняшним днем. В наших мыслях о самих себе сейчас полный бедлам, бедлам имеем и на поле. Мы не можем договориться друг с другом, так как же мы можем отдать точный пас своему игроку. Наша страна не может защитить свои интересы и не может защитить своих граждан, чего ж удивляться, почему у нас такая дырявая оборона?

– Ты что, интеллигент?

– А тебе какое дело, мудила?

– Повезло нашим парням. Каким-нибудь немцам и бразильцам еще бегать и бегать, ноги ломать, а наши могут ехать в Сочи, жопу на пляже греть, смотреть хороший футбол по телеку.

Все чаще слышалось слова «безнадега» и «позор». Некоторые уже уходили с Манежной площади. А милицейские овчарки рвались с поводков и тявкали им вслед...

Пепел шепотом выругался. Совсем япошки сбрендили на безопасности! Вход к раздевалкам и судейским комнатам охранялся дополнительно. Сколько ж можно преодолевать кордоны, так же и устать недолго!?

Этот рубеж стерегли люди европейской расы. Россиян можно было распознать без труда – особой вырубки лица, а на них выражение безмерного презрения. Презирать все вокруг без всяких на то оснований могут только наши люди. И только наши умеют так неподражаемо жевать жвачку – словно выполняют тяжелую, плохо оплачиваемую работу. Вторая караульная двойка была бельгийской, о чем докладывал такой знакомый Пеплу нашитый на карманы пиджаков флаг.

Сергей решил воспользоваться избитым советским приемом, применявшимся против вахтерш: скорчить рожу позначительнее и переть как ни в чем не бывало, будто имеешь на то полное право.

Дорогу ему перекрыли и свои, и бельгийцы.

– Куда прешь? – как партизанское бревно на лесной дороге, встала на пути рука соотечественика.

– Извините, ваш пропуск пожалуйста, – попросили бельгийцы, закрывая доступ за дверь телами.

Пепел внутренне тяжко вздохнул и приготовился нести пургу.

– Пепел! – вдруг закричал один из отечественных бугаев. – Пепел, он!

Сергей подобрался, отступил на шаг, выстраивая дистанцию, достаточную для маневра.

– Гляди, Сема, точно Пепел! – продолжал надрываться охранник. И вроде как радовался. – Я на него стошку баксов поставил. А ты, Сема?

– Одну тысячу четыреста двадцать рублей, – без выражения произнес Сема.

– Про Пепла в охране только и базарят. Чего там чемпионат! С ним все ясно, наши в пролете. Я на нашу сборную так вообще ни хрена не ставил. А ты, Сема?

– Ни рубля, – отозвался Сема.

– Слушай, Пепел, покажи какую-нибудь бумажку, чтоб отлепились эти черти, – и охранник ткнул пальцем в сторону бельгийцев, от чего старательно отучают преподаватели изящных манер.

Сергей, не долго думая, достал краснокожий паспорт, выданный ему давным-давно советскими мусорами в торжественной обстановке.

– Во, отлично, – первый охранник насуплено полистал документ, мельком по достоинству оценил вложенную между страниц картинку: миниатюру работы дряхлого, но сластолюбивого византийца. – Посмотри, Сема.

Сема тоже заглянул в паспорт. После чего первый охранник неожиданно отдал Пеплу честь. И тайно от бельгийцев подмигнул:

– Скажем чертям, что ты полковник ФСБ.

В этот момент сразу у обоих бельгийцев на поясах запиликали рации.

– Проходи шустрее на всякий пожарный, – первый охранник, отодвинув плечом бельгийца, открыл дверь. – Давай, Пепелыч, борись там!

– Постараюсь, братцы, что ваши денежки не гикнулись, – сказал им Сергей.

– Это наш человек. Из службы внутренней безопасности, – донеслось из-за закрытой двери на плохом английском. – Полковник Пожарский.

– Но он же не показал пропуск. Не положено без пропуска, – на хорошем английском скулили бельгийцы.

Никто ему не мешал, все ушли на футбольный фронт. Понятно, что дверь раздевалки с табличкой «Russia» и с гербом СССР, нашаренным отставшими от ситуации япошками в пыльных запасниках, была на запоре, но это был не запор. Пепел открыл его заколкой чешского значка «Jsem velmi unaven».

Раздевалка пропахла сигаретами. Понятно. В перерыве между таймами по ней бродил, дымя одну за другой, призывал поднажать, вашу мать, постоять за честь России, мать вашу, тренер Романцев. На стене висела доска для стратегических занятий в виде футбольного поля. Ворота, подписанные мелом «Бель», напористо осаждали красные фишки. Белые фишки трусливо жались к своей штрафной площадке, но никаких шансов спастись у них не было.

Пепел, переодеваясь, с любопытством озирался по сторонам. Не доводилось ему раньше бывать за футбольными кулисами вообще, а в футбольной гримерке и подавно.

Экран, подвешенного на кронштейнах телевизора, закрывала приставленная к нему икона. Темная, закопченная, явно раскольничья. В центре раздевалки стоял стол, а в центре стола – бутыль со странной этикеткой такого типа, из каких хлестали самогон махновцы. Пепел не удержался и рассмотрел этикетку. На ней мелкими буквами был напечатан бредовый текст про белую магию, энергетику страстей и коррекцию кармы. Под текстом имелась подпись – Алан Чумак.

На многих лавках перед шкафчиками лежали фотографии жен, детей, собак, плюшевый медведь с оторванной лапой, бычий рог (перед шкафчиком игрока испанской «Сельты» Карпина) или рушник с вышивкой «Егорушке Титову от мамы». Суеверный народ – футболисты. Несмотря на гнет ответственности нашлось место и шутке. Ботинки у шкафчика Измайлова были связаны между собой шнурками, на пузатой сумке красовалась надпись мелом: «Бесчастных-мазила», а к лавке, на которую должен был вернуться Онопко, была прилеплена изжеванная жвачка.

Сергей на всякий случай переложил паспорт в карман на трусах. Ну, все. Свою одежду Пепел повесил на крюк рядом со шкафчиком третьего вратаря Черчесова.

Пепел не собирался обворовывать своих. Он всего лишь имел намерение взять с последующей отдачей из запасных комлектов бутсы и трусы. Футболка у него имелась своя, сделанная вчера на заказ в японской лавке...

Цокая шипами бутс по полу, Сергей одолевал финишную прямую – пятидесятиметровый туннель, заканчивающийся просветом, в который вливался гул футбольного прибоя. Пепел шел по этому коридору и гул нарастал, как бывает, когда приближаешься к водопаду. И хоть Сергей был готов к потрясению, этот водопад света и рева обрушился на Пепла мощно и внезапно, как атомная бомба на жителей Хиросимы.