Игорь Чубаха - Пепел и золото Акелы

Песню рок-лидеры выбрали в жилу, и, чтоб все знали слова, мигом прикинули, кому какой припев хрипеть.

– дал почин лидер, в золотую пору Ленинградского рок-н-ролла царапавший на стенах рок-клуба: «На всякого БГ есть свое КГБ».

И зазвенела сталь о сталь. Скрестились ножи. Первый пробный заход.

Пина чуть наклонился, выставил вперед неударную руку, поводил ножом влево-вправо, словно шершень жалом. Рисуясь, ловко и быстро поменял обратный хват на прямой и снова вернул обратный. Показалось мало – ухватив рукоять двумя расслабленными пальцами, принялся вертеть финкарь вокруг ладони каруселью. Нож крутился-вертелся вокруг кисти, но, как намагниченный, от руки не отлипал и не падал.

Да нет, не рисовался он, как Пепел сперва подумал. Выманивал, соблазнял, завлекал, будто шулер курортника на одесском пляже. Дескать, воспользуйся моментом, пока я цирк показываю, ведь я ж не успею перестроиться, пропущу выпад. Успеет перестроиться, готов он к атаке Пепла, ждет ее с нетерпением и рад стараться тут же перейти в контратаку.

Владел Пиночет фишками ножевого боя, ох, владел. Хоть и не в спецназе обучался, а на заточковых сшибках в лагерных бараках. Сперва прел в пэтэушных писалках на малолетке, потом продолжил обучение в университетах на взрослых зонах. Ну, да и Пепел тоже не в деревне Криворучкино родился и матерел. Тоже кой-чего могёт.

Так и не выманив на себя противника, Пина пошел в атаку. Выпад и боковой секущий удар. Пепел сделал шаг назад. Еще один выпад уже с прямым, копейным ударом, нацеленным в живот – и еще один шаг Пепла назад. Танец журавлей, один из которых обречен.

– подхватил рокер, который дал больше подпольных сольников, чем Пугачева легальных.

Понятно, чего добивался Пиночет. Тех же граблей для Пепла, на которые сам днысь наступил – вдруг Серега наткнется на кабель или еще на какую подножную фигню, а уж Пина теряться и благородничать не станет, зарежет, как порося, и всех делов.

Пеплу пришлось еще отступить, они оказались вне небольшого коридорчика, образованного динамиками. А где-то сбоку цапались матерно телевизионщики и щупали кабели, будто фельдшера проверяют беременность у коров. И никак не могли найти единственный кабель, выдранный откуда надо перецепившимся Пиночетом. Кина – не будет.

Срочники в неушитой форме, сдерживающие вдоль сцены толпу, никак не реагировали на появление персонажей с ножами. Майор растолковал, что так и надо, да и сцена не в их компетенции, да и притом, мало ли что удумали эти рокеры, с этих станется что угодно.

На скрипящей и выплевывающей из щелей пыль сцене подножных зацепок – кабелей – было намного меньше, не так опасно стало передвигаться, и Пепел с Пиночетом принялись кружить вокруг друг друга. Оба не торопились в отчаянную, сорвиголовную атаку, понимая, что фраерские штуки здесь не прокатят.

– Они друг друга сейчас кончат! – взвизгнула сидящая рюкзаком на закорках своего парня малолетка из предместий.

– У них ножи надувные, – снизошел повернуться и объяснить майор из оцепления.

И, может быть, не только толпа, но и музыканты, и выглядывающий из-за кулис околорокерский народ принимали смертников за участников постановки еще и потому, что движения невольно попадали если не в такт, то в дух зарубаемого собором рока.

Круженье грифов, еще не определивших, кто едок, а кто – добыча. Пиночет как бы чуть подсел и изобразил атаку в ногу. Замысел его был прост: противник блокирует выпад клинком, а ты изменяешь направление атаки и, повернув кисть параллельно земле, резко подсекаешь вверх. Может получиться отличный «чирк» по запястью. Однажды, лет пять тому, Пепел видел, как Пина проделал этот трюк, тогда его соперник выронил нож, а кровь из рассеченной руки хлынула водопадом.

Но Пепел подставил под клинок не сталь, а несколько слоев фраерской материи, намотанных на левую руку. «Хороший был пиджачок», – вздохнул про себя Сергей, когда Пиночетовское лезвие прошлось по ткани, и та расползлась до изнанки, будто змейкой расстегнули.

Не только вздыхал Пепел, он провел ответный выпад. Рука Пиночета после атаки оказалась в зоне досягаемости, и этим глупо было бы не воспользоваться. Руку-то Пина успел отдернуть, но лезвие-таки достало его мизинец. Пиночет отскочил на шаг и принялся зализывать чиркнутый палец. Потом улыбнулся, наклонил голову и по-орангутаньи выпятил верхнюю губу, изображая, мол, молодец, не ждал от тебя такой прыти.

Они возобновили последний для одного из двоих кабальеро танец. Кружа, ненавистники довольно близко подобрались к клавишнику. И тот во время инструментального проигрыша подошел к ним, встал между.

– Вы кто? – тяжело дыша, спросил певун.

– Танец с саблями, – так же тяжело дыша, ответил Пиночет, который не отрывал взгляда от Пепла.

– Макаревич придумал? – мрачно поинтересовался музыкант.

– Он, – подтвердил Пепел.

– Ну, все, он дождался. Я ему подложу подляну на его «Повороте». – И пошел плющить клавиши дальше.

Не усидели в прокуренной «сто третьей» прочие звезды. Повалил поддатый народ на сцену, челомкаясь и зычно ляская друг дружку по спинам. Окружили микрофоны. Возложили руки друг дружке на плечи. И понеслось утробно-проникновенное, за душу хватающее и сводящее с панталыку неземной мудростью:

– пел тот, кто начинал в пору самопальных усилков и бобинных магнитофонов.

А поножовщики снова принялись кружить. Пепел отступил от микрофона в сторону ударных.

– Кроши барабаны! – расслышал Сергей чей-то вопль из зала. Значит, за ними следят, публике нравится.

– Пел тот, кто совковой лопатой почти полжизни кормил топку кочегарки, а теперь отрубил телефон, чтоб по пьяни администраторы в расклешенных брюках не подписали выступать на выборах.