Вячеслав Денисов - Грабеж – дело тонкое

Вот так. Еще недавно от моих гуляний по Тернову в ужасе прятались по квартирам все горожане, а теперь я микроб. Ничего, теперь, по крайней мере, жители этого богом забытого городка перестанут открывать ментам дверь по первому требованию...

– А по какому поводу шухер, братцы? – спросил я, пряча улыбку. Пора меняться ролями, желание меня трахнуть высказали уже практически все. Теперь, кажется, наступает мой черед заходить за спину противнику... – Что случилось? Что случилось, из-за чего вы так уверенно присваиваете право стрелять в человека, а затем рыться в его вещах и составлять какие-то протоколы? Что за бланки вы держите в руках, Александр... как вас там... Владимирович?

– Сейчас следователь подъедет, – наконец-то подал голос Земцов. – Он все тебе и распедалит. А мы можем только сказать, что ты задержан по подозрению в совершении преступления.

– Правда? – Меня мутило при виде простреленной навылет руки. Бросив сумку, Макс присел надо мной и стал перетягивать рану ремнем от моей же сумки. Чувствуя, как немеет кисть правой руки, я поставил себе диагноз. Моя плечевая кость перебита. – А в совершении какого преступления меня подозревают?

– Все перечислять? – наконец-то я услышал и голос Макса.

– Хотелось бы услышать все.

– Пятнадцать эпизодов разбоев, сопряженных с тремя убийствами, организация заказного убийства Кантикова. Возможно, есть еще что-то, о чем мы не знаем. Но это, если повезет, мы услышим на пленке, – сказал Земцов.

Мне вдруг стало весело. Я вспомнил, каким ядовитым пламенем вспыхнули мои признания, когда я поднес к ним язычок зажигалки.

– О какой вы пленке, Александр Владимирович? Где ваши доказательства?.. Они в Терновке, впадающей в Обь. Ваши доказательства мертвы... Савойский ведь молчит? – Различив среди прочих чувств в лицах своих преследователей сомнение, я расхохотался. – А уж я-то молчать буду, как партизан! Кто поверит словам девки, зависящей от ментов?!

Викуша снова подошла к тому, в дорогом костюме. Подошла и прижалась к нему. А он, не боясь испортить речной влагой свой Рикко Понти, прижимал ее к груди. Все время, пока я сижу под деревом, она то отходит от него, то, словно притягиваемая магнитом, снова приближается. Интересная парочка.

– Земцов, ответь на один вопрос. Почему меня не стали брать на пароходе? Доказательства нужны были? Пленка? Но пленка в реке! Неужели вы думали, что я не отберу у нее диктофон?!

– На борту тебя некому было брать.

Наверное, мое оглушенное молчание длилось довольно долго, потому что спустя некоторое время Земцов бросил на меня обеспокоенный взгляд.

– Что ты... сказал? На пароходе... ментов не было?..

– Ни одного.

Я сидел и тупо смотрел на пачки валюты, разложенной передо мной в милицейском порядке, – ровно и вызывающе. Они всегда раскладывают вещдоки так, чтобы взору возмущенных обывателей представился весь масштаб содеянного такими опасными членами общества, как я.

– А что касается пленки... – Это был голос «дорогого». – Света!

Услышав незнакомое имя, я резко повернул голову. Девчонка, изогнувшись в позе стриптизерши у шеста, юркнула рукой в джинсы и вынула... Да... Я где-то слышал, что иногда дотошные менты так дурят честной народ. Будь я проклят. В руки этого костюмного фраера передается портативный диктофон. С такими частенько работают в непогоду журналюги. Берут интервью в ливень и снегопад. В эту серебристую штучку размером с полпачки сигарет вставляется мини-диск, и можно писать, не меняя его, даже симпозиум кардиологов. Лишь бы заряда аккумуляторов хватило. Он пишет так чисто, что, если спрятать его в трусы, будет слышно, как растут волосы.

– Как, ты сказал, ее зовут? Света? Чтоб тебя перекосило, Света... – Я говорил и не узнавал своего голоса. – А вам я вот что скажу, уроды... Ваша запись для суда – пшик! Закон не обтешешь.

– Смотря чем тесать. – Защитник Викуши-Светы снова подошел ко мне, но теперь агрессивности в его глазах уже не светилось. – Я говорю – смотря чем тесать. Для суда эта запись действительно пшик. Хотя берусь поспорить, что на одном из заседаний она все-таки прозвучит. Александр Владимирович придумает причину, по которой это должно будет состояться. Он за это зарплату и премии получает. Важно другое. Теперь он знает, где искать.

Меня затрясло мелкой дрожью. Наверное, последствия купания давали о себе знать.

– Это что за правовед?!

Земцов поднял на меня насмешливый взгляд.

– Как тебе сказать, Рома... Это специалист по теории невероятности.

День слегка перевалил за обед, но для меня он уже закончился. Я сидел и равнодушно наблюдал за спокойным ожиданием этими троими следственной группы. За те полтора часа, пока к нам ехали помощники этих троих, лишь один эпизод приковал мое внимание. В какой-то момент «специалист по теории невероятности» отвел Земцова в сторону и о чем-то долго с ним говорил. Они оба что-то доказывали друг другу, и в окончание спора Земцов махнул рукой, вздохнул и полез в карман за сигаретами. «Специалист» же, присев над разложенными деньгами, выбрал две банковские упаковки по тысяче рублей, посмотрел на меня и постучал двумястами тысячами рублей о колено. Кажется, милицейская братва, не дожидаясь приезда остальных долевиков, уже начала делить мои деньги...

Но я ошибся. Мужик подошел к моей Вике, которая сидела неподалеку в накинутом на плечи черном пиджаке, и протянул деньги ей. Вика посмотрела на них равнодушно, как на подаренный на первом свидании одуванчик, потом приняла деньги, шепнула что-то, что я перевел как «спасибо», и снова уткнулась взглядом в реку. Господи, меня продали за двести тысяч рублей. А я предлагал полмира...

Что у меня осталось?

– Эй, мужик! Специалист!.. Ты не знаешь, как «Крылышки» с «Зенитом» сыграли?

– Проиграли. Один – два. Могли сравнять, но Тихонов с пенальти не забил.

Вот теперь, кажется, все.

Струге появился в кабинете Левенца под вечер вторника. Он вошел к нему, слегка покрытый розовым загаром, счастливый, с усталым, но уверенным взглядом. Увидев старого знакомого, Паша улыбнулся и с отвращением отодвинул от себя кипу листов в картонной корочке. – Ну, – Антон Павлович, выдвинув из-под стола стул, оседлал его, как жокей, – как дела, судья?

Левенец пожал плечами, давая понять, что за те три дня, пока они не виделись, ничего существенного в его жизни не произошло.

– Сижу на арестах. Сегодня последняя неделя, когда я их рассматриваю. Потом перерыв, а потом все сначала. Пару дел за эти два дня рассмотрел, одно с приговором. А так... Больше новостей нет.

Левенец вдруг встрепенулся и бросил на стол ручку.

– Что же это я говорю?! Как это нет новостей?! Две новости! Я просто зашился... Так вот, новость первая. Земцов задержал того разбойника.