Вячеслав Денисов - Дело государственной важности

Вряд ли он понял, что кричал Тоцкий. МУРом на побережье Карского моря никогда не пахло. Хотя, может, и пахло, да только никто не знает здесь, что такое МУР. Какой-нибудь Коля Мур, решивший врезаться в сложную систему взаимоотношений братвы с юга, оккупировавшей – и не скрывавшей этого – всю Мининскую область. Этот Мур настоящий шакал и идиот. Люди с юга прибывали сюда в течение последних пяти лет. Каждому вновь прибывшему уже было готово место и должность. Деньги, свобода и власть. Всяк встающий на пути образованного порядка падал ниц или навсегда исчезал. Где теперь эти Димы Большие, Паши Северянины и Гоги Каберидзе? Их нет. Они уехали. Кто в страну вечной ночи, кто просто за границу. И уже никто не в силах исправить вновь образованный порядок. А этот Мур – конченый человек. Он покойник. Очередной неверный, занявший место на кладбище. Хотя нет, не занявший. Эти русские постоянно норовят попасть туда вне очереди.

– А теперь я тебе объясню, что такое «нюанс», – услышал Абдул-Керим Мура, поднимающегося с его спины. Мур дошел до угла кабинета, поднял с пола «ТТ» и снова вернулся к Абдул-Кериму. Ненависть душила Абдул-Керима, и он уже поклялся себе вымолить у Руслана разрешение перерезать этому русскому беспредельщику горло своими руками. Тот снова сидел у него на спине, и такого унижения Абдул-Керим не испытывал еще никогда. – Словарь русского языка трактует слово «нюанс» как «тонкое, едва уловимое различие в чем-нибудь». Но ты не знаешь, что такое «трактует», а потому я объясню тебе проще…

– Ты что делаешь, покойник?! – взревел с пола Абдул-Керим, чувствуя, как его освобожденные от ремня брюки соскочили до колен.

Абдул-Керим заметил, как Мур взмахнул его «ТТ», и в следующее мгновение перед его глазами вспыхнул фейерверк разноцветных огней. Абдул-Керим дико закричал, а директор Жорников, округлив глаза, смотрел на нижнюю часть туловища своей «крыши». Так с его «крышей» не поступали еще никогда.

Между тем Мур поднялся на ноги, отряхнул колени и, не обращая внимания на изумленные глаза местных сыщиков, склонился над неистово кричащим Абдул-Керимом.

– У тебя пистолет в жопе, – сказал Мур. – А у меня нет пистолета в жопе. Вот это и есть нюанс. Если подозреваешь, что я нарушил твои конституционные права, имеешь право обжаловать мои действия в районной прокуратуре.

– Надо было еще провернуть пару раз, – едва слышно пробормотал Кряжин, разглядывая «послужной список» Абдул-Керима Омаровича Зазаева. – Ранее судим за изнасилование, сопряженное с похищением человека. Освободился четыре года назад, отбыв наказание по второй судимости за мошенничество. Как думаешь, брат Тоцкий, этот человек мог состоять в каком-либо другом ОПС, [12]за исключением этнического? Типичный представитель группировки «пикового вора», где значение имеет не «масть», а кровная близость. Главное, ненавидеть остальных. Значит, Хараев?

– Да, – подтвердил майор, отпивая из гостиничной чашки чай. – Некто Руслан Резванович Хараев. Я запросил МУР на предмет выдачи информации о причастности этих троих к событиям в Чечне. Но этих двоих можно уже сейчас оформлять за ношение оружия.

– Ношение… – пробурчал Кряжин. – В офисе изымал? С понятыми?

– Разумеется! – удивился таким вопросам Тоцкий, гулко прихлебывая дымящийся чай.

– И что эти понятые подтвердят? Что Зазаев носил оружие в заднице? Кстати, как это тебе удалось?

Тоцкий пожевал губами, почти как Кряжин, потом стрельнул глазами по цветным обоям гостиничного номера и тяжело вздохнул.

– Вообще-то, я хотел просто вытащить из его брюк ремень, потому что второй пары наручников у местных сыскарей не было. Знаете, ремень выдергиваешь, и задержанный идет, держа брюки в руках, не думая о побеге. Но в этот момент он назвал меня покойником, да еще…

Кряжин хищно улыбнулся и склонил голову набок.

– И еще… Вы не поверите. У него не было трусов.

– И ты не удержался, – согласился с таким положением вещей советник. – Майор Тоцкий, вы опасны для общества.

Тот обиделся и откинулся на спинку стула.

– Ненавижу, когда передо мной бряцают железом. Это означает, что кто-то хочет лишить меня жизни, а я ею очень дорожу. – Подумав, добавил: – Ненавижу оружие, направленное в мою сторону.

Подойдя к окну, советник некоторое время постоял неподвижно. Пару раз глубоко затянулся и развернулся к Тоцкому с дымящейся сигаретой в руке.

– Андрей, ты знаешь, кто не носит нижнего белья? Ваххабиты.

О Хараеве речь зашла уже вполне определенно, но пока возможность познакомиться с теневыми процессами мининской жизни Кряжин и Тоцкий имели лишь посредством общения с двумя его людьми, задержанными в офисе «Северного промысла». В третьей камере находился сам Жорников. Дозвониться до адвоката он смог, но тот, поняв из разговора, что интерес к его клиенту проявляет не ОБЭП [13]Мининского ГУВД, а МУР и Генпрокуратура, вдруг вспомнил, что ему «прямо сейчас нужно ехать в следственный изолятор к другому человеку».

– Максим Давыдович, – взмолился Жорников, возмущенный несоответствием поведения адвоката ежемесячно выплачиваемым ему суммам. – Какой изолятор в десять часов вечера?! Меня ни за что взяли, тут только приехать и разобраться!!

Но лаврами известных в России правозащитников мининский мэтр, по-видимому, не грезил. Он пообещал Жорникову прибыть сразу, как только. Как только разберется с предыдущим клиентом.

– Я тебе за что деньги плачу, крыса?!

«Пи-пи-пи…» – ответил телефон.

Ничуть не смущаясь временем суток, Кряжин попросил начальника РОВД, куда были доставлены трое из офиса, найти начальника уголовного розыска. Поиски длились недолго, майор прибыл по прошествии получаса. И сразу огорчился распоряжению.

– Мне нужно отработать троих «пассажиров» [14]по «низам», [15]– сказал ему следователь Генеральной прокуратуры. – Это на всю ночь, майор. Так что позвони жене, извинись.

– Да не в этом дело, – смутился начальник УР, догадавшись, за что принял его досадливую гримасу на лице московский «важняк». Чуть покраснев от удовольствия, что понадобился госслужащему такого уровня, он тут же провел гостей в свой кабинет. – У меня с «камерниками» [16]туго, – сказал майор и окончательно стушевался.

– Чтобы у начальника уголовки «наседки» не было?! Что-то ты меня сильно притесняешь, майор. Как так, без «людей»?

– Есть люди. Есть! – вспылил майор. – Но двое оперов у меня в отпуске, а без них я не имею права их людей таскать. У самого двое было. Первый месяц как помер, а второго я неделю назад закрыл.

– Нельзя так с «камерниками», майор, – покритиковал решительность начальника советник. – И что ты теперь предлагаешь? Садись в «хату», сам «разводи»… – И Кряжин закурил. – Мне что теперь, каждый раз муровскую агентурную сеть по стране таскать? Поезда не хватит.