Вячеслав Денисов - Дело государственной важности

Подошла бабка, спросила: «А ты чего это здесь сидишь с автоматом?» – «А где мне сидеть с автоматом?» – ответил советник. Бабка не нашлась, ушла.

Часов у Кряжина не было, их пришлось снять вместе с ремнем. В камеру с часами и ремнями менты не сажают. Пришлось в кабинете начальника уголовного розыска выложить на стол и сигареты. Курить хотелось нестерпимо, и пришлось угоститься у прохожего. Браток из джипа протянул пачку без лишних вопросов. Единственный, который он задал, лишним не был: «Зажигалку дать?»

Кетчуп со стекла дежурного помещения уже оттерли, двое из «ФСБ», точнее – из кабинетов участковых уполномоченных, еще не успели справиться с потоком выброшенной адебазино-три-фосфорной кислоты, именуемой в просторечье адреналином, и сейчас находились в возбужденном состоянии. Будет что рассказать третьему, когда его приведут в чувство. Помощник дежурного ныл, говоря, что после магазина холостых патронов ему ствол чистить теперь до утра. Алкоголик с небритым лицом встретил Кряжина неприязненно. Его заперли в камеру.

Советник подошел к столу, выложил на него автомат и бросил Тоцкому:

– Сидельникова вызвал? А Жорников ваших веселых разговоров не слышал?

Не мог слышать. Он находился в камере в глубине коридора, отделенного от помещения дежурного дверью. Кряжин посмотрел на часы – роль артиста его не устраивала. Если шутка с Зазаевым в рамки уголовного дела по факту убийства Резуна еще как-то вписывалась, то подобный трюк с Жорниковым, являющимся свидетелем, был невозможен. Но был еще Малик.

Дежурный довел Кряжина до камеры и втолкнул внутрь.

– Пакши прибери, барс, – огрызнулся советник и уселся на нары.

– Что за стрельба-шмальба? – поинтересовался кавказец, гонора в котором было значительно меньше, чем в его напарнике. – Тут уже дышать нечем, да?

– Это отморозок по имени то ли Абдул, то ли – Керим, – возмутился Кряжин. – Сидел в камере, потом давай мне «луну крутить» про убийство какого-то губернатора, а когда менты «хату» открыли, отобрал у сержанта автомат и перестрелял всю дежурную часть. Мне через час домой идти, а тут такое соседство… Скажи кому, что я в одной камере с убийцей сидел, не поверят в Москве.

У Малика побелело лицо.

– Абдул-Керим стрелял?..

– Не знаю, Абдул ли, Керим ли, да только они ушли, – советник вдруг посмотрел в темноте на Малика и спросил: – А ты его друг? Вас доставили вместе? Я сочувствую.

– Кому?

– Тебе. За такое отношение к правоохранительным органам будут сначала бить, а потом убивать при попытке к бегству. Вы здесь, я вижу, хорошо живете. Губернаторов «мочите», ментов стреляете. А за что этого пристрелили, бывшего… как его…

– Резуна? – уточнил Малик. Ему хотелось сказать, что его дело – край, так оно, собственно, и было, но чудовищный поступок Зазаева при полной невиновности его, Малика, позволял надуть маленький воздушный шарик для подарка лоховатому сокамернику. Тем паче, что тот убывал на волю, а более удобного случая послать Хараеву информацию вряд ли представится. – Есть грань, за которую переступать нельзя. Понял, да?

Кряжин понимающе покачал головой. Спорить с этим постулатом было трудно. Он откинулся на спину и заложил руки за голову. «Пассажир» ему попался «дармовой», и опыт подсказывал советнику, что при разговоре с такими людьми торопить события не следует. Они сами начнут выкладывать информацию, главное – проявить полное отсутствие интереса к их персоне. Последующие полчаса протекли в полной тишине.

Кряжин оказался прав, и это было настолько ожидаемо, что он даже не обрадовался, когда услышал:

– Когда люди тебе говорят – сделай нам хорошо, и предлагают деньги, отказывать людям нельзя. А когда ты пытаешься сделать этим людям плохо, тут спрос особый. Нюанс, да?..

– Нюанс? – переспросил Кряжин. – Не, ты не прав. Это не нюанс, нюанс иначе выглядит… Это коренное отличие! Вы правы. За это стоит «мочить». Как собак.

– Послушай, да, это не тебе судить, – предупредил Малик. – Твое дело – край. – Вспомнив о чем-то, он отвалился на стену и вальяжно развалил ноги. – А какая такая рыболовецкая компания? Я тебя в первый раз вижу.

– А ты что, всех в лицо здесь знаешь?

Малик опустил ноги на бетон (точь-в-точь как Зазаев час назад) и потянул Кряжина за воротник рубашки:

– Э-э-э. Ты, наверное, не понял, с кем разговариваешь, да? Ты с Маликом разговариваешь. Ты за «криша» кому платишь?

Воротник треснул, Кряжин вспомнил о стоимости сорочки, но сдержался.

– Какая «крыша»? У меня приказ губернатора. Зачем мне «крыша»? Я из Москвы.

– Какой приказ? – вспомнив, по-видимому, о служебных обязанностях в когорте Хараева, стал закипать Малик. – Резуна приказ?

– Игоря Константиновича, – подтвердил советник.

– Константина Игоревича, – поправил кавказец, – да? Твой Резун наподписывал приказов. Сейчас снизу смотрит, как трава растет.

– Приказ Резун подписывал, а готовил его Шахворостов. Он-то, я надеюсь, еще жив?

Малик прищурился.

– А ты зачем здесь сидишь? Ты, человек из Москвы? Украл на базаре яблоко? Э-э-э. Я кого спрашиваю?

В принципе, Кряжин уже выяснил все, что хотел. Перед ним сидела самая обыкновенная «шестерка», «торпеда», владеющая лишь той частью информации, которую только что выдала. Нельзя сказать, что результат превзошел все ожидания, но и куцых намеков было достаточно, чтобы сформировать некоторое мнение о положении вещей в городе. Оставалась мелочь.

– Шахворостов будет губернатором, – сказал Кряжин. – Это мне известно без выборов. И побоку мне «крыша». Моя «крыша» – Шахворостов.

– Э-э, ты, наверное, ни разу гостей в офисе не встречал? Новенький, да? Эта «криша» Шахворостов под нашей «кришей», а потому, когда я отсюда выйду…

Малик говорил еще долго и много. Кряжин подошел, ткнул каблуком дверь и попросил вывести в туалет. Это был условный сигнал для дежурного, что дело сделано. Кряжина сводили «в туалет», а через четверть часа вывели «для разговора». Больше он с Маликом не виделся.

– Сидельников опустится на святую землю Мининска через полтора часа, – доложил советнику Тоцкий, чувствующий себя виновным за то, что это «важняк» набрал на тело клопов, а не он.

И это был первый в истории Мининска случай, когда гостя из Москвы вели в сауну не для взятки, а для дезинфекции.

Установить местонахождение женщины, заказавшей в номер пиво и рыбу, оказалось невозможным. Заказ поступил в начале двенадцатого, горничная Маша его выполнила, и при проверке книги гостей Тоцкому стало ясно, что гостья триста четвертого номера въехала в гостиницу в половине девятого вечера, а покинула ее в начале восьмого утра.

«Марьясова Вера Александровна» – значилось в книге. Проставлено время прибытия и время убытия.