Дик Фрэнсис - Заезд на выживание

— Жокеи! — Распорядитель скачек заглянул в раздевалку и призвал группу из девятнадцати любителей на парадный круг.

Сердце у меня екнуло, потом зачастило. Так со мной бывало всегда. Адреналин побежал по жилам, и я вскочил и бросился к выходу. Нет, я вовсе не был суеверен и не собирался выходить из раздевалки последним. Я хотел насладиться каждой секундой этого действа. Казалось, ноги мои вовсе не касаются земли.

Я обожал это ощущение. Именно поэтому так любил участвовать в скачках. Нет, конечно, это увлечение куда опаснее, чем нюхать кокаин, и уж определенно дороже, но я уже не мог обходиться без этого, я «подсел». Все мысли о неудачных падениях, смертельной опасности, сломанных костях и синяках тут же улетучились под натиском пьянящего возбуждения и предвкушения. Такое чувство возникало всякий раз и поражало новизной. Точно я никогда не участвовал в скачках прежде. И я часто говорил себе, что окончательно расстанусь с седлом только тогда, когда эти эмоции перестанут захлестывать меня при вызове на круг.

И вот я прошел туда вполне твердой походкой и стоял теперь на коротко подстриженной травке рядом со своим тренером, Полом Ньюингтоном.

Первую свою лошадь я приобрел пятнадцать лет назад, тогда Пол имел репутацию «хоть и молодого, но весьма перспективного тренера». Теперь же о нем отзывались как о человеке, так и не использовавшем весь свой потенциал. Он был родом из Йоркшира, но годам к тридцати переехал на юг, где должен был заменить одного из «грандов» скачек, пожилого тренера, вынужденного отойти от дел по болезни. Уже не молодой и не перспективный, он опасался вылететь вовсе и цеплялся за работу из последних сил. Его уроки стоили дешевле, чем у других тренеров, но мне нравился этот человек, и впечатление от тренировок с ним оставалось самое положительное. За несколько лет он научил меня тонкостям и премудростям стипль-чеза на гунтерах, что позволило мне благополучно преодолеть несколько сот миль и тысячи препятствий. Пусть эта выступления в большинстве своем не были столь зрелищны, как того хотелось, зато они отличались завидной стабильностью. А сам я почти всегда оставался в каком-то шаге от победы.

— Думаю, ты легко справишься с этой оравой, — заметил Пол, указывая рукой на группу жокеев-любителей и лошадей на круге. — А этот, глядите-ка, прямо из штанов норовит выпрыгнуть. Все равно не поможет. Мне не нравились предсказания с победным оттенком. Даже представляя сторону защиты в суде, я почти всегда был пессимистично настроен относительно шансов своего клиента. Ведь тем неожиданнее и радостнее становится победа. А в случае проигрыша разочарование меньше.

— Надеюсь, что так, — ответил я. А напряжение все нарастало. И вот пронзительно брякнул колокольчик, призывая жокеев в седла.

Пол помог мне взобраться на мою гордость и радость. Сэндмен был одной из лучших лошадок, которыми я когда-либо владел. Пол купил для меня этого мерина-восьмилетку с весьма запутанным происхождением и скромными результатами в скачках с барьерами. Но уверял, что Сэндмен еще себя покажет. И оказался прав. Вместе с ним мы выиграли восемь скачек, еще пять Сэндмен выиграл без меня, с другим жокеем, в том числе и последние мартовские соревнования в Челтенхеме.

То было наше первое с ним выступление после летних каникул. Первого января моему любимцу должно было исполниться тринадцать, а потому закат его карьеры был близок. Мы с Полом планировали принять участие еще в двух скачках перед следующим фестивалем в Челтенхеме, где надеялись повторить успех.

Со стипль-чезом меня впервые познакомил дядя Билл. Он доводился младшим братом моей маме, и ему тогда было двадцать с небольшим, а сам я был двенадцатилетним мальчишкой. Биллу разрешили забрать меня на день, при условии, чтоб он «не спускал с ребенка глаз». Я тогда гостил у дедушки с бабушкой — папа с мамой отправились отдыхать в Южную Америку.

И вот я радостно забрался на переднее сиденье любимого автомобиля дяди Билла — «Эм-Джи Миджет»1 с откидным верхом, и мы покатили в сторону южного побережья, планируя провести долгий день в Уортинге, в Западном Суссексе. («Эм-Джи Миджет» — легковые автомобили этого класса начали производить в Англии в 1927 году в мастерских Morris Garages.)

Втайне от меня и своих строгих родителей дядя Билл вовсе не собирался весь день таскать малолетнего племянника по каменистым пляжам Уортинга или гулять с ним по элегантному пирсу в викторианском стиле, где меня ждали приличествующие возрасту увеселения. Вместо этого мы проехали еще пятнадцать миль к западу до ипподрома Фонтвелл-парк, где и зародилась у меня настоящая страсть к скачкам с препятствиями.

Почти на каждом ипподроме Британии зрители могут стоять в непосредственной близи от изгороди — ни с чем не сравнимое ощущение, когда мимо тебя проносятся на огромной скорости животные весом до полутонны, и отделяет тебя от них искусно сплетенная и плотная изгородь из березовых прутьев; когда ты отчетливо слышишь стук копыт по дерну, чувствуешь, как дрожит земля, и ощущаешь себя непосредственным участником скачек. Но в Фонтвелле ипподром имеет очертания восьмерки, и между прыжками, которые происходят вблизи точки пересечения двух гигантских нолей, из которых она состоит, ты можешь перебегать по кругу раз шесть за время трехмильной гонки, чтоб разглядеть все как можно лучше.

И вот дядя Билл и я на протяжении почти всего дня только и занимались тем, что перебегали по траве от изгороди к изгороди. К концу этого дня я уже твердо знал, что непременно хочу стать одним из тех храбрых парней в разноцветных шелковых ветровках, которые бесстрашно пришпоривают своих лошадей, заставляют их взлетать в прыжке на скорости тридцать миль в час, надеясь на крепкие ноги породистого скакуна и свою удачу.

Я был настолько очарован увиденным, что на протяжении недель не мог думать ни о чем другом и умолял дядю снова взять меня с собой на ипподром, как только отделаюсь от таких нудных занятий, как хождение в школу и зубрежка уроков.

И вот я напросился на местный конезавод и вскоре научился если не объезжать лошадей, то довольно сносно держаться в седле и на большой скорости брать препятствия. Напрасно мой тренер учил меня держать спину прямо, опустив пятки. Однако я научился привставать в стременах и нагибаться к холке лошади — эти движения я подсмотрел у профессиональных жокеев.

Ко времени, когда мне исполнилось семнадцать и я смог водить машину, я уже разъезжал по окрестностям, не боясь заблудиться. Сказать по правде, географию я учил не по карте, а по расположению ипподромов. Возможно, я бы и испытал затруднения по пути в Бирмингем, Манчестер или Лидс, но зато безошибочно мог определить кратчайший маршрут от Челтенхема до Бангор-он-Ди или от Маркет-Рейзен до Эйнтри.